В рамках исследования слова как единицы индивидуального лексикона и средства доступа к единой информационной базе человека (см.: [Залевская 1990а]) нельзя не учитывать факторы, связанные с взаимодействием эмоций и языка. Повышенный интерес к эмоциональной сфере человека со стороны языковедов вполне оправдан: поскольку эта сфера пронизывает все стороны нашего существования, она должна оставлять свой след и в языке. Здесь, впрочем, возникает целый ряд вопросов, способных обескуражить даже достаточно опытного и искушенного исследователя. Например, что именно мы ищем, когда пытаемся выявить наличие “следов” эмоций в языковых структурах? Что вообще мы имеем в виду, используя термин “эмоция” в выражениях типа “категоризация эмоций средствами языка”? Несмотря на то, что предпринимаются попытки систематизированного описания единиц языка, выражающих или называющих эмоции (см., например: [Бабенко 1989; Шаховский 1987; Фомина 1996а; 1996б], а также обзоры: [Мягкова 1990а; Перфильева 1997а]) авторы вкладывают в содержание этого понятия весьма разнообразные смыслы. Эти смыслы могут быть обусловлены, с одной стороны, научной парадигмой, в рамках которой работает исследователь (например, лингвистической или психолингвистической), а с другой стороны – сложностью и противоречивостью самого исследуемого феномена. Как отмечает В.И. Шаховский, “любая языковая личность знает, что такое эмоция, но ее научная дефиниция еще никому не удавалась из-за расплывчатости самого концепта, принадлежащего ряду смежных с лингвистикой наук” [Шаховский 1996: 29]. Сам автор при этом считает целесообразным “более или менее наивное понимание эмоций как специфической формы человеческого отношения к миру и к себе в этом мире, а также его языкового отражения в лексиконе и речевой деятельности человека” [Ibid.]. Следует отметить, однако, что многие авторы, предпринимающие попытки научного описания эмотивных/эмоциональных характеристик лексических единиц (см., например, [Бабенко 1989; Шаховский 1987; Фомина 1996б] и др.) не дают в своих работах четкого определения эмоции и даже не ставят перед собой такую задачу (см. о необходимости “доопределения” предмета исследования: [Фрумкина 1995: 79-80]). Это позволяет предположить, что в основе их теорий лежит именно “наивное” (интуитивное) представление об исследуемом феномене, которое расценивается как само собой разумеющееся.
