Быстрый переход к готовым работам
|
Политическая религия как переходная форма между религией и идеологиейТермин «политическая религия» восходит к книге немецкого ученого Эрика Фёгелина «Политические религии» (1938), где он называет политическими религиями тотальные идеологии, подобные коммунизму, фашизму и национал-социализму. Эти идеологии служат в качестве обоснования национального единства, придавая политическому порядку квазирелигиозное измерение, хотя и в превращенной форме[1]. Превращенность формы - исключительно важное понятие в данном случае. Оно указывает, что для Фёгелина и его последователей «политическая религия» не представляет собой религии в собственном смысле слова: это идеология, обладающая всеми признаками религии, но не предполагающая веры в Бога. Не зря термин «политическая религия» может быть заменен термином «светская религия» (как это и сделал в свое время известный французский социолог Раймон Арон). Естественно, что европейцы-христиане могли называть «религией» идеологию, не включавшую веры в Бога, только в метафорическом смысле. Однако сейчас, когда в поле зрения ученых попадают религии, изначально не предполагающие веры в Бога, различие между «религиями» и «идеологиями» становится еще более смутным, чем во времена Фёгелина. Представляется, что религия отличается от идеологии тем, что включает веру в существование сверхъестественных сил, которые влияют на события нашего мира. Идеология не предполагает веры в сверхъестественное, хотя эту точку зрения, разумеется можно оспорить - так, можно счесть «сверхъестественными» сущностями «нацию» или «государство» в том виде, в каком их представляет данная идеология. Ведь такого объекта как «дух нации» в реальности не существует. Именно из этого исходил Фёгелин, обозначая тотальные идеологии как «политические религии» - он полагал, что эти идеологии наделяют квазиреальностью и «обожествляют» такие общие понятия как класс, раса или государство[2]. Тем не менее, «обожествление» следует в данном случае понимать как метафору. В принципе, идеология принадлежит этому миру. В самом первом приближении, она представляет собой набор идей, обосновывающих политические действия. Если же идеология включает элементы сверхъестественного, если политическое действие обосновывается через апелляцию к явлениям потустороннего мира - мы имеем дело не с идеологией в
чистом виде, а с политической религией. Таким образом, «политические религии» Фёгелина в нашем понимании ближе к «чистым» идеологиям и могут быть названы «политическими религиями» лишь в переносном смысле. Наше использование термина соотносится с «классическим», так как в данной работе, как и, например, в трудах последователя Фёгелина Хуана Линца, политическая религия понимается как мировоззрение, претендующее на абсолютную истинность и несовместимое с существующими религиозными традициями[3]. Однако, наше понимание политической религии находится ближе к тому, что Линц определяет как «теократию», подчеркивая, что в данном случае политика используется в религиозных целях, а не наоборот[4]. Для Линца «теократия» является не политической религией (которую он, следуя Фёгелину, рассматривает как светскую идеологию), а «политизированной религией», которая, тем не менее, каким- то образом соотносится и с политическими религиями. Можно отметить, что термин «политическая религия» часто используется учеными для обозначения религиозных идеологий: как напрямую (например, в статье Петера ван дер Веера «Политическая религия в двадцать первом веке»)[5], так и косвенным образом (такие общеупотребительные конструкции как «политический ислам», «политический индуизм» и т.д. можно легко переформулировать в конструкции типа «политическая религия ислама» и «политическая религия индуизма»). По нашему мнению, введенный Х.Линцем термин «теократия» является не совсем удачным, так как политическое сообщество не может быть основано на религиозных принципах напрямую. В данной работе для описания политических сообществ, управляемых на основе политических религий, используется термин «идеократия». В рамках политической религии события нашего мира рассматриваются как часть (или отражение) событий религиозного, сакрального, вселенского (космического) характера. Цель, которую ставят перед собой религиознополитические движения - это Цель с большой буквы, главная задача всего человечества, осуществление которой санкционировано потусторонними силами. Они делают что-то не потому, что хотят этого сами, но главным образом потому, что этого хочет Бог или другая сверхъестественная сила. Известный американский исследователь политических религий Марк Юргенсмейер (Калифорнийский Университет в Санта-Барбаре) пишет о религиозных войнах следующее: «Такого рода религиозные действия является не просто политическими феноменами, которые оправдывают с помощью религии; истинно верующие воспринимают их как грани более фундаментального противостояния. Конфликты реального мира связываются с невидимой, космической войной: духовной битвой между порядком и хаосом, светом и тьмой, верой и сомнением»[6]. Это означает, что реальная война воспринимается как «священная», как земное отражение столкновений между добром и злом в потустороннем мире. Сакрализация политического конфликта ведет к сакральному восприятию врага. Враг, которому противостоят сторонники политических религий - не личный враг и даже не политический. Это воплощение вселенского зла. Никакие жертвы во имя его уничтожения не кажутся слишком большими. Какие-либо сделки с врагом становятся совершенно невозможными. «Мы боремся не для того, чтобы враг признал нас и предложил нам что-то. Мы боремся, чтобы стереть врага с лица земли» - сказал как-то бывший лидер ливанской секции «Хезболла» Хуссейн Муссави[7]. Отсюда - кажущаяся иррациональность религиозного насилия, когда жертвами становятся люди, на первый взгляд случайные, но только на первый, так как в реальности их объединяет принадлежность к группе, наделенной свойствами космического врага. В большинстве случаев жертвы религиозно мотивированного насилия лично не делали ничего плохого своим убийцам. Но в рамках религиозно мотивированного насилия, пишет М.Юргенсмейер, «любой индивид, входящий в группу, которая считается вражеской, может с полным основанием стать объектом насильственного нападения, даже если он или она - ни в чем не повинный прохожий. В космической войне такого понятия нет; здесь все - потенциальные солдаты»[8]. Отсюда вытекает, например, оправдание исламистами террористического насилия по отношению к западным туристам. Например, 23 февраля 1998 года в газете «Аль-Кудс аль-араби» была опубликована фетва Осамы бен Ладена, где он призывает мусульман «убивать американцев и их союзников - гражданских и военных... в любой стране, где это возможно»[9]. Более того: чтобы покончить с представителями вселенского зла религиозный террорист-фанатик, не задумываясь, совершает самоубийство. Свидетели вспоминают, что некоторые террористы, перед тем как совершить самоубийственный взрыв, улыбались, подчеркивая, что мученичество доставляет радость[10]. Второе различие, которое необходимо провести (после различия между религией и идеологией) - грань между «просто религией» и «политической религией». Наш подход к различению «политических» и «обычных» религий восходит к формуле классика немецкой политологии Карла Шмитта, полагавшего, что политика есть крайнее выражение любой противоположности (этнической, религиозной, классовой, этической и т.д.). Шмитт пришел к выводу, что политика не представляет собой отдельной сферы деятельности, но что любые отношения между группами людей становятся политическими тогда, когда другая группа начинает восприниматься в категориях «свои» и «чужие», друзья и враги. Шмитт подчеркивает, что речь идет не о символической борьбе, а о реальной возможности физического уничтожения[11]. Под «врагами» Шмитт имел в виду, разумеется, не личных врагов человека, а политических, то есть, врагов той группы, с которой человек себя отождествляет. По мнению Шмитта, известную цитату из Евангелия "любите врагов ваших" (Матфей: 5:44; Лука: 6:27) часто неправильно понимают в качестве запрета на любое, пусть даже политически или религиозно мотивированное, насилие. Согласно Шмитту, истинный смысл этой цитаты в том, что мы должны любить своих личных врагов и ненавидеть врагов политических, будь то враги веры
или государства. Политический враг - нечто чуждое до такой степени, что вызывает подспудное стремление к уничтожению. Формула Шмитта дает возможность определить, когда те или иные отношения становятся политическими и, соответственно, попадают в сферу внимания политолога. Например, «политизация этнических процессов» - это сочетание часто можно увидеть в научной литературе - позволяет предположить, что в какой-то момент этнические отношения претерпевают качественную метаморфозу. Именно об этом писал Шмитт: неожиданно (для многих, но не для всех) люди вдруг начинают воспринимать этнические различия в терминах «свои» и «чужие» - то есть обычные отношения между этносами (которые характеризуются удивлением, любопытством, может быть, насмешкой) становятся отношениями политическими. То же самое может произойти и в отношениях различных религиозных групп: религия становится политической, когда ее сторонники начинают рассматривать сторонников другой религии не как соседей или возможных новообращенных, а как врагов. Тогда, пишет Ю.П.Зуев (РАГС), «конфессиональные различия между людьми становятся факторами политического разделения»[12]. Начинается межконфессиональный конфликт - в форме открытой войны или просто политического противостояния. Впрочем, если следовать Карлу Шмитту, то любое политическое противостояние потому и называется политическим, что может в любой момент вылиться в открытое вооруженное столкновение.
[1] Maier H. Politische religionen. Die totalitaeren regime und das Christentum. Freiburg, Basel, Wien: Herder, 1995. P. 29. [2] Там же. P. 30. [3] Linz J.J. Der religiöse Gebrauch der Politik und/oder der politische Gebrauch der Religion. Ersatzideologie gegen Ersatzreligion // Totalitarismus” und “Politische Religionen”. Konzepte des Diktaturvergleichs. Paderborn, etc.: Ferdinand Schöningh, 1996. P. 130. [4]TaM ace, P. 138. [5] van der Veer P. Political Religion in the Twenty-first Century // International Order and the Future of World Politics. T.V.Paul, John A. Hall, ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 311-327. [6] Juergensmeyer M. Sacrifice and Cosmic War // Violence and the Sacred in the Modem World. Ed.by Juergensmeyer M. L.: Frank Cass, 1992. P. 112. [7] Hoffman B. Inside Terrorism. N.Y.: Columbia Univ. Press, 1998. P. 96. [8] Juergensmeyer М. The New Cold War? Religious Nationalism Confronts the Secular State. Berkeley, etc.: University of California Press, 1993. P. 165. [9] Цит.по: Донцов B.E., Чурилина T.A. Международный терроризм и ислам // Терроризм в современном мире: истоки, сущность, направления и угрозы. М.: Ин-т социологии РАН, 2003. С. 140. [10] Hoffman В. Указ.соч. Р. 100. [11] Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. Том 1. № 1. С.43 [12] Зуев Ю.П. Религиозно-конфессиональные отношения и общественная стабильность // Политая. Зима 1997-1998. С. 64.
Вся работа доступна по ссылке |
Ссылки: 
Счетчики:
|
