Практическое значение теоретического понятия «содержание иска» в римском праве

В римском праве объективная множественность исков существовала тогда, когда в процесс вводились несколько исков (actiones). Так, в случае воровства истец мог заявить иск об истребовании ворованной вещи и иск о присуждении вора к определенной денежной сумме как штрафу.^[1] Вместе с тем, для истребо­вания вещи истец мог воспользоваться только одним из принадлежавших ему исков: вещным или обязательственным. Решение вопроса в подобном ключе яв­лялось следствием запрета вести процесс по одному и тому же делу. Следова­тельно, допустимость объективной множественности исков зависела от различия предъявленных исков.

Изменение иска в виде изменения требования в римском праве являлось не­возможным, т.к. истец получал от претора определенную формулу, по которой и должен был состояться процесс.^[2] Кроме того, требование истца в классическом процессе не имело значения и подлежало учету лишь на этапе составления фор­мулы. Что касается фактического основания иска, то оно, поскольку не затраги­валось формулой, могло свободно меняться истцом. Возможность изменения фактического основания иска подтверждается и следующим свидетельством: «если, например, собственник, отсудивший вещь у владельца, затем вновь утра­чивал владение в пользу того же лица, то на новый иск о собственности ответчик мог выставить exceptio rei iudicatae [возражение]».^[3]

Правовые последствия нахождения дела в судопроизводстве (в силу цивиль­ного права или exceptio rei in iudicium deductae) в отношении возможности предъявления иска с таким же содержанием состояли в том, что запрещалось возбуждать новое дело по тому же иску.^[4] Тождественность двух дел определя­лась в зависимости от содержания формулы требованием истца, либо требовани­ем истца и приведенным в его обоснование индивидуальным правоотношением. Если истец пользовался возможностью ограничить свое требование определен­ным основанием (expressa causa agere), то иск как предмет процесса ограничи­вался соответствующим образом.

Процессуальным основанием правовых последствий нахождения дела в су­допроизводстве являлась litis contestatio (засвидетельствование тяжбы) и связан­ное с нею предоставлением претором формулы иска. В предклассическом про­цессе litis contestatio было обусловлено прекращение материального права тре­бования в силу самого ius civile; в классическом процессе данный эффект затра­гивал только ряд материальных притязаний, которые тем самым прекращались («потреблялись») согласно цивильному праву.^[5] Для остальных исков претор предоставлял возражение о том, что такое же дело уже рассматривается су­дом.^[6] В постклассическом процессе данное возражение сохранилось, но оно было связано уже не с litis contestatio, а существовало само по себе. Кроме того, оно могло выдвигаться в любой момент процесса вплоть до вынесения реше-

Объективные границы законной силы судебного решения, которые опреде­ляются содержанием иска, ставшего предметом судебного решения, в предклас- сическом и классическом процессах определялись так же, как и объем правовых последствий нахождения дела в судопроизводстве, т.к. основанием для обоих явлений была, в конечном счете, все та же litis contestatio.^[7] В предклассическом процессе вынесение судебного решения означало, что истец терял право на «actio», ставшую предметом разбирательства, со всеми ее особенностями, вклю­ченными в формулу. В классическом процессе в отношении меньшей части ис­ков действовало то же правило, а касательно большей части претор предоставлял ответчику возражение об уже решенном деле (exceptio rei iudicatae). В постклас- сическом процессе основание exceptio rei iudicatae заключалось исключительно в самом судебном решении, завершившем предыдущую тяжбу.

Таким образом, устанавливалась невозможность предъявления вновь такой же «actio», которая приводила к тому, что становился исключенным повторный процесс с тем же содержанием, даже в случае, если истец не привел в судебном разбирательстве в обоснование своего иска все имевшиеся у него фактические данные. Если истец пользовался возможностью вести дело expressa causa, то он был вправе приводить новые обстоятельства дела, относимые к иному основа­нию иска. Для случая, когда основание иска не включалось в формулу, а истец был вынужден снова предъявить иск против прежнего ответчика, чему препят­ствовало возражение о решенном деле, у истца существовало возражение о том, что дело было рассмотрено в его пользу.^[8]

Вместе с тем, мыслим случай, когда истец, проиграв дело, основанное на вещном иске (rei vindicatio), мог предъявить личный иск (condictio certae rei) об истребовании той же вещи. Однако такое развитие представляется маловероят­ным, т.к. известно, что римские юристы признавали тождество исков и тогда, ко­гда во втором процессе истец выступал с новой «actio», по смыслу связанной с первой.^[9] Кроме того, в данном случае претор мог просто отказать в принятии повторного иска или снабдить ответчика возражением о злом умысле.^[10]