Медиация по своей сути есть процесс более глубокий, направленный в первую очередь на достижение так называемой ситуации «выигрыш – выигрыш»¹. Поэтому по итогам процедуры посредничества, заключая медиа­тивное соглашение, стороны, кроме формальных согласований о дальнейшем нормативном регулировании спорных правоотношений, предусматривают в нем еще и целый ряд позиций, направленных на согласование своих интере­сов для дальнейшего сотрудничества. Так, на практике отмечается, что ино­гда стороны «… подписывают также соглашение о способах разрешения конфликтных ситуаций, которые могут возникнуть между ними в будущем»². Указанные пункты соглашения по действующему законодательству для суда либо не имеют никакого правового значения, либо могут выступать в даль­нейшем в качестве доказательственного материала.

С точки зрения практикующих медиаторов, медиативное соглашение — это «… равноправные, законные, практичные удовлетворяющие интере­сы прочные обязательства. … Это фиксирование достигнутых договорен­ностей. … Соглашение также формализует процесс выполнения совмест­ных обязательств: кто, что, где, когда, как. Оно определяет «что, если…» и фиксирует возможные пути преодоления препятствий его выполнению, обосновывает значимость соглашения и описывает процедуру его выпол­нения. Разрабатываются механизмы принуждения и обязательств: легали­зация контракта, гарантии выполнения, описывается справедливость и бес­пристрастность контроля»³.

¹  Подробнее об этом см.: Шамликашвили Ц.А. Медиация как метод внесудебного раз­
решения споров; Аллахвердова О.В. Школа посредничества (медиации). Урок 1 // Хресто­
матия альтернативного разрешения споров: учебно-методические материалы и практиче­
ские рекомендации / сост. Г.В. Севастьянов. СПб., 2009. С. 399.

²  Аллахвердова О.В. Школа посредничества (медиации). Урок 3 // Третейский суд.
2006. № 5. С. 176.

³  См., например: Карпенко Д.А. Школа переговоров. Урок 7. Завершение переговоров
// Третейский суд. 2005. № 5. С. 180–181.

132

Указанное означает лишь то, что медиативное соглашение и мировое соглашение, в качестве которого в настоящее время должно утверждаться медиативное соглашение, имеют разную целевую направленность и суще­ственную разницу в своем содержании. Только этим можно объяснить то, что законодатель при конструкции соответствующей нормы закона употребил формулировку о том, что «медиативное соглашение … может быть утвер­ждено судом … в качестве мирового соглашения».

По мнению К.В. Кендзерской, основная разница между медиативным и мировым соглашением состоит в наличии специального субъекта, участвую­щего при их заключении. Она полагает, что медиативное соглашение заклю­чается при участии независимого физического лица – медиатора, привлекае­мого сторонами в качестве посредника в урегулировании спора для содей­ствия в выработке сторонами решения по существу спора, а мировое согла­шение является результатом взаимодействия непосредственно спорящих сто­рон¹. Полагаем, что такое выделение указанного признака в качестве разгра­ничения рассматриваемых понятий будет несколько противоречить как их доктринальному пониманию, так и действующему законодательству. В част­ности, ч. 3 ст. 12 ФЗ «О медиации» указывает, что медиативное соглашение достигается сторонами в результате процедуры медиации, что, собственно, синонимично тому, что указанный автор говорит о мировом соглашении, как «результате взаимодействия спорящих сторон» (курсив наш. – М.Н.).

Как замечает Ю.Е. Пальцев, деятельность медиатора лежит в области не любого, а исключительно правового конфликта, и единственным положи­тельным результатом деятельности посредника является заключение граж-данско-правовой сделки, которая не может противоречить закону и должна быть действительной в контексте норм ГК РФ². Следует также признать, что

¹  См.: Кендзерская К.В. К вопросу о разграничении мирового и медиативного согла­
шений // Мировой судья. 2011. № 5. С. 29.

²  См.:  Пальцев Е.Ю. Пути совершенствования медиации  в России // Мировой судья.
2011. № 6. С. 18.

133

свобода медиативного соглашения, как любого договора, не является абсо­лютной и может быть ограничена на основании федерального закона в той мере, в какой это необходимо для защиты основ конституционного строя, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны стра­ны и безопасности государства¹.

Е.А. Макарова уточняет в этой связи то, что «... примирительная про­цедура с участием посредника представляет собой переговоры, но с участием третьего лица… Следовательно, и результат таких переговоров (отметим для себя, положительный результат. – М.Н.) не должен отличаться от обычных переговоров, т.е. представлять собой обычный гражданско-правовой договор, на основании которого основное обязательство в части или полностью пре­кратилось либо видоизменилось»².

С точки зрения гражданского законодательства, следует согласиться так­же с мнением А.И. Бычкова о том, что «… договоренность участников спора оформляется медиативным соглашением, в которое могут быть включены эле­менты различных гражданско-правовых договоров, предусмотренных законом и иными правовыми актами, что свидетельствует о его смешанном характере»³.

Как бы уточняя и развивая сказанное, М.О. Владимирова говорит, что в медиативное соглашение могут войти отдельные гражданско-правовые компо­ненты и категории (прощение долга, предоставление отступного), которые бу­дут составными частями медиативного соглашения, вплетаться в его канву⁴.

Безусловно, не стоит забывать о таких требованиях к медиативному со­глашению, как его непротиворечие нравственности, императивным нормам права и незатрагивание прав лиц, не присутствовавших на медиации⁵.

¹ См.: Лисицын В.В., Фуртак А.А. К вопросу о правовой природе медиативного согла­
шения // Третейский суд. 2012. № 4. С. 89.

² Макарова Е.А. Некоторые вопросы мирного урегулирования спора // Арбитражный и
гражданский процесс. 2010. № 1. С. 8.

³ Бычков А.И. Медиативная оговорка в смешанном договоре // Арбитражный и граж­
данский процесс. 2012. № 1. С. 7.

⁴   См.:    Владимирова    М.О.    Правовая    характеристика    медиативного    соглашения    //
Юрист. 2013. № 8.С. 42.

⁵ См.: Калашникова С.И. Указ. раб. С. 19.

134

Подчеркнем, что законодатель указывает, чтобы медиативное соглаше­ние соответствовало требованиям, предъявляемым гражданским законода­тельством к сделкам. Представляется, что такое требование должно тракто­ваться расширительно и применяться к медиативному соглашению, достиг­нутому сторонами в ходе судопроизводства. Косвенным подтверждением та­кого подхода к содержанию медиативного соглашения, заключенного сторо­нами в рамках судопроизводства, можно считать ч. 7 ст. 2 ФЗ «О медиации», в которой говорится о том, что в содержание медиативного соглашения должны быть положены не только согласованные сторонами обязательства, основанные на предмете спора, как того требует ч. 1. ст. 12 закона, но и иные согласования по отдельным разногласиям по спору.

При подобном положении дел актуальным представляется вопрос о пределах таких согласований. Представляется, что указанные согласования по отдельным разногласиям вполне могут выходить за пределы предмета за­явленного искового требования при возможности их дальнейшего процессу­ального оформления. Как отмечает А.Д. Карпенко, не все, что обсуждалось, обязательно вносится в письменный текст соглашения. Однако все важней­шие вопросы, если они рассматривались в ходе переговоров, должны нахо­дить свое отражение в принятом в качестве документа соглашении. При этом «… не вносим то, о чем не говорили»¹.

Вместе с тем раз согласование разногласий возможно не только в це­лом (скажем, по всему договору), но и в части (например, по отдельным пунктам договора), то динамика судопроизводства также будет зависеть от конкретного результата медиации. Так, когда в части заявленных требова­ний в результате медиации будет достигнут какой-либо компромисс, а остальные требования должны быть рассмотрены и разрешены судом, оче­видно, что суд должен будет вынести два своих соответствующих процес­суальных документа.

¹  Карпенко Д.А.  Школа  переговоров. Урок 7. Завершение переговоров  //  Третейский суд. 2005. № 5. С. 181.

135

С.К. Загайнова, выступая на Научном Консультативном Совете Высше­го Арбитражного Суда РФ, прямо указала, что «…следует рассмотреть во­прос о том, чтобы включить в качестве самостоятельного основания прекра­щение производства по делу заключение сторонами медиативного соглаше-ния»¹. Схожее предложение было внесено С.И. Калашниковой. Она также считает, что заключение медиативного соглашения следует рассматривать в качестве самостоятельного основания прекращения производства по делу. Такое процессуальное действие должно быть осуществлено судом на основа­нии получения от медиатора отчета-уведомления о факте проведения проце­дуры медиации и факте заключения соглашения. Оговаривается также, что такой отчет медиатор отправляет в суд при условии, что стороны не захотели возобновлять производство в суде, не желают утвердить медиативное согла­шение в качестве мирового, отказаться от иска или признать иск².

Возможно, в этом радикальном предложении есть свое рациональное зерно в плане придания процедуре медиации значимости и авторитета. При таком понимании медиативного соглашения можно предположить, что тре­бование ФЗ «О медиации» о необходимости указания в медиативном со­глашении в том числе и предмета спора будет актуальным для случая, ко­гда стороны захотят выйти из медиации путем утверждения судом того или иного их распорядительного действия (отказ от иска, признание иска, ми­ровое соглашение). Отметим, что на этот счет существует и иная точка зре­ния. Так, специалисты Центра медиации УрГЮА полагают, что под пред­метом спора, указываемого в медиативном соглашении, следует понимать те спорные правоотношения, к урегулированию которых стремятся сторо­ны в ходе медиации³.

¹  См.: Стенограмма заседания НКС Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 июня
2011 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс»

² См.: Калашникова С.И. Указ. раб. С. 21.

³  См.: Документальные формы по организации и проведению процедуры медиации:
утверждены Директором Центра медиации УрГЮА 11 января 2012 г. Рекомендации по
составлению медиативного соглашения // Вестник гражданского процесса. 2012. № 6. С. 218.

136

Как справедливо отмечается в литературе, выход в медиативном со­глашении за собственно предмет и основание иска, позволяющий полностью устранить существующий между ними конфликт, достичь взаимовыгодного решения их проблемы на основе их интересов, отвечает увеличению эффек­тивности медиации и увеличению числа соглашений, исполняемых сторона­ми добровольно¹.

В любом случае, если стороны решат в текст медиативного соглашения включить более широкие условия, выходящие за рамки заявленных в суд требований, но объективно осознанные ими на данный момент в качестве не­обходимых и допустимых условий их дальнейшего взаимодействия, то ра­зумно, чтобы такое волеизъявление не пропало даром, а было подкреплено судебным санкционированием в виде вынесения определения о прекращении судопроизводства по самостоятельному основанию со всеми вытекающими правовыми последствиями такого определения, включая возможность его принудительного исполнения.

Вместе с тем получается, что суд, по мысли указанных авторов, обязан прекратить производство на основании обычного гражданско-правового дого­вора между сторонами, со всеми вытекающими правовыми последствиями пре­кращения производства по делу. Как известно, любое диспозитивное распоря­дительное действие сторон в процессе суд подвергает определенному контро­лю. Следовательно, санкционируя утверждение медиативного соглашения, су­дья, кроме известных процессуальному законодательству требований по кон­тролю за такими распорядительными действиями, будет обязан проверить такое медиативное соглашение на предмет выполнения в нем основных требований цивилистического законодательства в части действительности сделок в части его непротиворечия существенным условиям соответствующего договора.

Как справедливо замечает Н.А. Колоколов, в письменном медиативном соглашении «… констатируется как полное согласие сторон, так и сохране-

¹ См., например: Севастьянов Г.В. Указ. раб. С. 129; Давыденко Д.Л. Заключение на Проект закона Высшего Арбитражного Суда РФ // Третейский суд. 2012. № 1. С. 143.

137 ние между ними конкретных разногласий»¹. Полагаем, что для правильного вектора  динамики гражданского  судопроизводства  все эти позиции  должны быть четко и предельно ясно прописаны в медиативном соглашении.

В свете вышесказанного представляются необоснованными утвержде­ния отдельных авторов о том, что медиативное соглашение – это в принципе то же самое мировое соглашение, заключенное во внесудебном порядке, в связи с чем в законе следует оставить лишь указание на мировое соглашение как результат медиации², либо что медиативное соглашение «… отождеств­ляется с мировым, и не более»³.

Указанное обстоятельство выводит на новый уровень проблему того, чем может завершиться процедура медиации в рамках судопроизводства, что в свою очередь ставит вопрос о форме и содержании итогового документа, санкционирующего как собственно медиацию, так и ее судебное подтвер­ждение.

Речь здесь должна идти, по нашему мнению, о расширении диспози­тивного начала для сторон в рамках процедуры медиации, с предоставлением им при содействии медиатора не только права прийти в медиативном согла­шении к позиции обоюдных уступок, что позволяет в дальнейшем суду утвердить такое медиативное соглашение в качестве мирового, но и исполь­зовать иные механизмы примирения. Например, отказ от иска, признание ис­ка, любое иное согласование отдельных вопросов и обстоятельств, как пред­ставляется, при их обоюдном позитивном восприятии обеими сторонами конфликта также могут быть результатом конкретной судебной медиации. Заметим, что именно такой расширительный подход к возможным результа-

¹ Колоколов Н.А. Комментарий к Федеральному закону «Об альтернативной процедуре
урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации) // эж-ЮРИСТ. 2010.
24 авг. С. 4.

² См., например: Захарьящева И.Ю., Ермаков А.Н. Проблемы становления и развития
медиации в современной России // Право и его реализация в XXI веке: сборник научных
трудов: в 2 ч. / под общ. ред. С.Н. Туманова. Саратов, 2011. С. 305.

³  Афанасьев С.Ф. Значение медиации в условиях осуществления судебно-правовой
политики // Вестник гражданского процесса. 2012. № 6. С. 45.