Российская империя в контексте децентрализации властных отношений в многонациональном государстве

Древнерусская государственная власть пользовалась почти одинаковы­ми средствами, действуя на волю подвластных с помощью церковной пропо­веди о «власти от Бога» - проповеди, обращавшейся к совести верующего. В данном случае и на примере древнерусской государственности подтвержда­ется абсолютистская теория Альтезиуса о власти Бога в лице монарха. Это были простейшие средства политической педагогики, стимулы, обращенные к элементарным инстинктам человека и первичным связям общежития. К стимулам такого рода относились, например, ответственность родственников за преступника, наказание его жены и детей конфискацией его имущества.

В XIV - XVI веках происходит объединение вокруг Москвы и образо­вание централизованного государства. В связи с этим государственная власть концентрируется в руках государя, управляющего объединенными русскими землями. Сын Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский, будучи Ростовско- Суздальским князем, именовал себя «великим князем всея Руси», подразу­мевая под этим и Киев, и Новгород, и г. Владимир, который он сделал столи­цей своего княжества. Со времени основания столицы во Владимире Киев перестал быть в сознании русских великих князей центром русских земель.

Сразу после убийства Боголюбского было созвано вече из представите­лей многих народов для избрания нового великого князя. Роль вече на какое- то время возвысилась, и процесс собирания русских земель проходил менее трагично, как утверждает Л.Ф. Болтенкова, - с элементами федерализма

Однако в целом процесс развивался в сторону централизации, укреп­ления власти князя. Еще в более ранний период мы наблюдаем элементы до­говорных отношений между Киевской Русью и ее составной частью. Дмит­рий Донской, правивший государством с 1363 по 1381 год, в присутствии митрополита и бояр заключил договор с двоюродным братом Владимиром, говоря сегодняшней терминологией, разграничил с ним полномочия. «Мы клянемся, - говорится в Договоре, - жить подобно самим родителям, князю Владимиру уважать тебя, Великого князя, как отца и повиноваться твоей верховной власти, а мне Димитрию, не обижать тебя и любить как меньшего брата. Каждый из нас да владеет своею отчиною бесспорно: я, Димитрий, ча­стью моего родителя и Симеонового; ты - уделом своего отца...Ни мне в твоем, ни тебе в моих уделах не покупать сел, не брать людей в кабалу, не судить и не требовать дани. Но я, Владимир, обязан доставлять тебе, Вели­кому князю, с удела моего известную дань ханскую. Сборы в волостях кня­гини Пулиани принадлежат нам обоим»

Таким образом, уже в четырнадцатом веке два князя решали вопросы разграничения полномочий между двумя субъектами, какие решаются сего­дня в федеративной России.

К народному представительству люди стремились с глубокой древно­сти. Под звон колоколов в Новгороде и Пскове, Москве и Рязани, в Киеве и Владимире собиралось народное Вече в Древней Руси, чтобы решить, кого призывать на княжение, собирать ли в поход дружину, увеличивать ли пода­ти и др. Продолжение этой формы представительства был Земский собор. Правда, вначале он походил на «парламент чиновников» из представителей высшей администрации - руководителей приказов, церкви, столичного и провинциального дворянства. Постепенно в обществе вызрела идея выборно­сти соборов: к концу XVI века Земские соборы стали выбирать по сословиям. В 1549 году был созван Земский Собор. Царь Иван IV (Грозный) действовал согласно решениям Земского Собора - сословно-представительного учреж­дения, обладавшего полномочиями высшего государственного органа. С точ­ки зрения истории федерализма интересен собор, который принял решение о воссоединении Украины с Россией.

Выборный Земский собор избрал на царство в 1613 году князя Михаи­ла Романова, с которого началось 300-летнее царствование в России рода Ро­мановых. К концу XVII века деятельность соборов отмирает. На смену им приходит сенат Петра I, который взял на себя функции законодательного ор­гана. Через Сенат Петр проводил все свои реформы. Столь же самодержавно правила Екатерина II, хотя при этом она предпринимала некоторые шаги в сторону формирования выборных общественных органов, в первую очередь, в лице «Уложенных комиссий».

Петр Первый поставил перед властью новые задачи и расширил ее пре­делы, особенно за счет церковной власти. Древнерусская государственная власть обращалась к своим подданным если не всегда как властелин к рабам- домочадцам, то как строгий отец к маленьким детям, приказывая исполнять, не рассуждая или дозволяя рассуждать только о способе исполнения, а не о смысле и надобности исполняемого. Петр сохранил за властью прежнюю строгость, но несколько смягчил ее обращение, тон речи. Он первым в своих указах заговорил с народом о самих основах государственного порядка, о до­бре общем, о пользе народной, об обязанностях, «долженствах» государя

"Единственный, безусловный и всеобъемлющий источник всех полно­мочий, ...всякого законодательства... всякой деятельности и творчества" - та­ково традиционное восприятие народом российского самодержца, отрицаю­щего принцип разделения властей. Делиться властью в России никогда не любили. Проблемы российского федерализма, вытекающие из традиций дер­жавносте, объясняются во многом именно этим обстоятельством. Вертикаль власти всегда оставалась становым хребтом единой и неделимой России. К сожалению, самовластье остается в политической традиции России. В. Ме- жуев уверен, что самодержавие и власть большевиков рухнули отнюдь не по причине своей антидемократичности и деспотичности. В своих крайних про­явлениях они как раз являли собой образец стабильности и прочности режи­ма. Это случилось под давлением внешних и внутренних обстоятельств. В частности, они шли на определенные политические уступки, пытались в чем- то ограничить себя, расширить рамки политической жизни и предоставить опекаемому народу больше политических свобод и привилегий. Попытки та­кого рода, как правило, заканчивались печально.

В повелителе сказался правитель; из-за грозного указа блеснул прими­ряющий принцип; в голосе домовладыки послышалось признание зрелости домочадцев. Власть стала обращаться не с одними угрозами к неисправному или непослушному подданному, но с доверием к здравому смыслу народа

Она призывала его не только исполнять волю государя, но и рассуж­дать о необходимости ее исполнения для государства, о побуждениях, ею ру­ководящих, а это уже призыв к некоторому участию в государственных де­лах, подготовка к политической самодеятельности, своего рода политическое воспитание.

Петр старался преподнести свой абсолютизм не только как свое право, но и как его насущную потребность. Вместе с тем Петр I перешел в народ­ную память, утверждает В.О. Ключевский, как "царь, который даром хлеба не ел, пуще всякого мужика работал"^[1].

Ближайшие преемники и преемницы Петра не уменьшили доставшейся им власти, но не были в состоянии оправдать ее, не понимали ни ее средств, ни задач. Злоупотребляли первыми и забывали о последних. Некоторые пре­столонаследники удерживали за собой эту власть, охотно слагали с себя бре­мя правления, лишь бы им оставили свободу предаваться удовольствиям. Власть из источника закона стала превращаться в его замену, т.е. в самовла­стье. Частые смены на престоле, а их за 17 лет после смерти Петра I случи­лось пять, и в большинстве не по какому-либо закону или естественному по­рядку, а по обстоятельствам, мало понятным народу, имели вид политиче­ских приключений. Они придавали сменявшимся правительствам характер случайностей. Все это при тогдашнем значении власти в России производило разрушительное действие на общественный порядок. Державность подменя­лась самовластьем. К сожалению, по прошествии веков традиции державно­сте вновь служат ширмой для антидемократической позиции власти - дер­жавность становится прикрытием для авторитаризма и единовластия.

После смерти Петра Россия несколько останавливается в своем разви­тии. За первые семнадцать лет после Петра на Престоле Российской держав­ной Империи сменились четыре государя: вдова Петра, Екатерина I (1725- 1727); его маленький внук Петр Второй (1727 - 1730), племянница Петра Ве­ликого Анна Ивановна (1730-1740); ее внучатый племянник младенец Иоанн (1740-1741). Затем власть перешла к дочери Петра Елизавете. Как пишет ис­торик, «жизнь государства в это время не отмечена сколько-либо выдающи­мися событиями»

Шесть царствований на протяжении 37 лет после смерти Петра Вели­кого позволяют в полной мере оценить значение реформаторских дел. Петр едва ли узнал бы свое дело в его продолжателях. Он действовал деспотично, олицетворяя в себе государство, отождествляя свою волю с народной. Вели­кий реформатор яснее всех своих предшественников сознавал, что народное благо - истинная и единственная цель государства.

Известный российский историк Н.Я. Эйдельман, характеризуя смутное послепетровское время, писал: «Семнадцатый век принес в российскую ис­торию ряд самозванцев: ЛжеДмитрий І, Лжедмитрий II... После «лжедмитри- евской» волны наблюдаются еще два особенно мощных «прилива» само­званцев. Во-первых, множество «Петров III». Пушкин писал о пяти само­званцах, принимавших это имя ^[2]. В капитальной работе К.В. Сивкова, вы­шедшей в советское время, выявлено более 20 случаев '. Почти все самозван­цы выступали против Екатерины II, отобравшей в 1762 году престол у своего супруга Петра III.

Яркая вспышка позднего Ренессанса, известная в истории как Великая французская революция, озарила освободительными идеями страны и наро­ды Европы, что не могло не коснуться послепетровской России времен Ека­терины II. Эта величайшая "актриса" своего времени была проникнута духом Возрождения и, воспитывая своего любимого внука, сочиняя для него сказки и учебники, лично преподавая ему историю, приобщила его к тем идеалам, которые впоследствии воодушевляли декабристов.

Политические идеи, усвоенные Екатериной, по источникам своим были последним словом западноевропейской политической мысли, плодом работы многих сильных умов над вопросами о происхождении и законах развития государств и об их устройстве.

Екатерина II нашла необходимым изменить управление на местах - в губерниях. Жизнь показала, что управление такими огромными территория­ми, какими являлись губернии, образованные при Петре Великом, было за­труднительным. Екатерина разделила Россию на 50 губерний - так, чтобы приблизительно в каждой губернии было одинаковое количество жителей .

Главным средством действия и надежным ручательством за успех в ру­ках Екатерины была самодержавная власть - русская верховная власть, кото­рую еще славянский публицист XVII века Юрий Крижанич сравнивал с жез­лом Моисеевым, способным выбить воду из камня. Силу этой власти Екате­рина выражала по-своему в письме к Гримму, когда говорила о своих начи­наниях: "это пока еще на бумаге и в воображении, но не полагайтесь на это: все это вырастет, как грибы, когда менее всего будут ожидать того". Екате­рина понимала, что в просветительском движении эта власть может и должна стать в другое отношение к обществу. Это было непохоже на то, что сущест­вовало между обеими этими силами на Западе. Там общество через литера­туру поучало правительство; здесь правительство должно было направлять и литературу и общество.

Государственные связи, юридические и нравственные основы были по­рушены. Самодержавнейшая в мире империя очутилась вдруг без установ­ленной династии, лишь с кое-какими остатками вымирающего царского до­ма. Наследственный престол оказался без законного престолонаследия. Госу- дарственная жизнь как бы остановилась, замкнувшись во дворце со случай­ными и быстро менявшимися хозяевами. Сбродный по своему составу, родо­витый или высокочиновный правящий класс, совершенно бесправный и по­стоянно тасуемый, превратил все содержание политической жизни страны в придворную интригу, гвардейские парадные выступления и полицейский сыск. Иностранным дипломатам того времени бросался в глаза общий страх произвола, подавляющий всякое чувство права. В воспоминаниях иностран­цев того времени отмечалось, что в России все менялось каждую минуту, всякий пугался собственной тени. При малейшем слове о правительстве лю­ди вздрагивали, никто ни в чем не был уверен, никто не знал, какому святому молиться. Мыслящие люди, каких было крайне мало в тогдашнем правящем кругу, понимали опасное положение государства, которое держится не пра­вом, а попутным фактом и механическим сцеплением до первого удара из­нутри или извне. Чувствовалась потребность в прочных, законных основах порядка и сближении правительства с управляемым обществом.

К началу XIX века Россия представляла собой огромную континен­тальную страну, занимавшую обширную территорию Восточной Европы, Северной Азии (Сибирь и Дальний Восток), часть Северной Америки (Аля­ска). К 60-м годам XIX столетия ее территория увеличилась с 16 до 18 млн. кв. км. за счет присоединения Финляндии, Царства Польского, Бессарабии, Кавказа и Закавказья, Казахстана, Приамурья и Приморья.

Европейская часть России к началу XIX века в административном от­ношении состояла из 41 губернии и двух областей (Таврической и Области войска Донского). В дальнейшем численность губерний и областей увеличи­лась, как за счет присоединения новых территорий, так и преобразования прежних. К середине века Россия состояла из 69 губерний и областей.