Особенности российской этнополитической практики и реализации Концепции государственной национальной политики

сформирован российский суперэтнос, имеющий свои отличительные черты, народ, не похожий ни на Восток, ни на Запад, и это есть главное богатство сегодняшней Российской Федерации.

Совокупность исторических, географических, цивилизационных и со­циальных факторов придают России абсолютно уникальный этнический ко­лорит. Свое непосредственное выражение он находит в образе жизни, тради­циях, менталитете, национальных и культурных обычаях, фольклоре. Оче­видно, что при такой этнической специфике и многообразии межнациональ­ные отношения в Российской Федерации приобретают особую социальную роль, придавая политике государства в этой сфере первостепенное значение.

Тема этнической идентичности россиян привлекала и привлекает все большее внимание в научных социально-гуманитарных разработках, в меж­дисциплинарном пространстве обществознания, в том числе - в историче­ских исследованиях и политической науке. Интерес специалистов-историков и политологов к этой предметной области объясняется рядом обстоятельств.

Во-первых, проблематика идентичности получала новое осмысление в контексте изучения мировой истории в качестве одного из ключевых пунктов повестки дня при анализе этнополитических процессов, ассоциирующихся с глобализацией. В научных разработках стал популярным тезис, согласно ко­торому унифицирующему воздействию этих процессов в различных сферах общественной жизни противостояли приобретавшие все большую силу эле­менты самоидентификации, отражавшие цивилизационную, социокультур­ную, национальную, этническую самобытность многоплановых субъектов. Этническая принадлежность становилась одним из главных противоречий переходного периода в условиях глобализации или, по словам В. Каволиса, «главным вопросом современности» Следовательно, вопросы идентично­сти приобретали масштабы исторической актуализации, измерявшиеся меж­дународно-политическими критериями значимости.

Во-вторых, идея поиска ориентиров этнической самоидентификации в окружающей международной среде по-прежнему не утрачивала своей высо­кой приоритетности для России, столкнувшейся с вызовами нового мирового порядка. Дилемма «вестернизации - изоляционизма» активно обсуждалась в сообществе российских политиков, в научной и экспертной среде, научной литературе и средствах массовой информации.

В-третьих, процессы трансформации государственно-политического устройства Российской Федерации на различных стадиях ее политической истории дали новые импульсы феномену этнонационального развития и ре­гионализации со всеми присущими ему проблемами и противоречиями (включая этнополитические аспекты) - от «парада суверенитетов» до по­строения вертикали власти. Это сопровождалось и сопровождается постоян­ным соотнесением идентифицирующих принципов в координатах «Центр - регионы», принципов, которые в зависимости от характера согласования ин­тересов или обострения противоречий между ними, приобретали тот или иной тип взаимной совместимости, сочетаемости или конфликтности.

В стране пока не достает фундаментального, научно-обоснованного, комплексного подхода, целостного видения всех составляющих этнополити- ки в условиях многонациональной России. Свидетельством этому много фак­торов. Но наиболее поразительным и тревожащим является то, что в стране, где исторически сожительствуют сотни народов и национальностей, упразд­нено Министерство по делам федерации и национальностей. В федеративном государстве, где федерализм закреплен в первых статьях Конституции Рос­сийской Федерации, нет института федерализма! Отсутствует единый науч­ный центр, который бы анализировал процессы федеративного и националь­ного развития. Политики часто впадают в крайности, а они разрушительны для сферы федеративных и национальных отношений.

Этнические и региональные факторы конструирования политической идентичности, которые в 1990-е годы, в силу интенсифицировавшихся про­цессов глобализации, не только не сдали своих позиций, но напротив, оста­вались определяющими в конструировании политической идентичности. В.А. Тишков по этому поводу указывает: «Одними из важнейших в XX веке стали такие формы коллективной (групповой) идентичности, как этническая (культурная) и национальная (государственная)» '. Территория бывшего СССР не стала исключением: этническая и региональная идентификация в начале 90-х годов стала самым значимым аспектом политического процесса на всем постсоветском пространстве ^[2]. Даже десятилетие спустя нельзя гово­рить о том, что процесс конструирования политических идентичностей при­шел к своему логическому завершению, но с уверенностью можно говорить о том, что как направления, так и структура этнорегиональной идентификации претерпела значительные изменения.

Политолог А.С. Панарин в этой связи отмечает, что новацией совре-; менной политической действительности является дифференциация классиче­ского гражданского общества, в частности, по этническому и региональному признаку. Когда в качестве критерия дифференциации выступает этнический, это выражается в том, что «обособляются группы, отказывающиеся подчи­нять свой этнический «этнос» национально безликой гражданственности, противопоставляющие культурную память классическим формам политиче­ской идентичности (классовой, идеологической, конституционно­государственной)»^[3] .

Когда в качестве такого критерия выступает региональный, то «кри­сталлизуется новая категория жителей региона, идентифицирующая себя по историко-географическим критериям и защищающая местную среду и ресур-

сы от «внутреннего колониализма», олицетворяемого федеральным центром и его промышленными и финансовыми ведомствами»

Проведение демократической, общегосударственной этнополитики имеет в нынешних условиях особое значение. Пока она обозначена лишь в рамках государственной концепции и на практике не соответствует истори­ческой миссии самой России. Конфликты на национальной почве периодиче­ски проявлялись в 1990-е годы в том или ином регионе России.

Благоприятной питательной почвой для них служила хроническая нере­шенность социально-экономических проблем, «возрастание запросов мо­бильных групп», рост «конкуренции за дефицитные места», неумение и не­желание органов власти брать на себя ответственность в решении возникаю­щих проблем. Конфликт между этническими общностями происходит не из- за этнокультурных различий, а потому, что в конфликтах обнажаются проти­воречия (но не просто различия) между общностями людей, консолидиро­ванными по этническому принципу. Стратегия нормализации межнацио­нальных проблем должна быть ориентирована на своевременное и точное диагностирование очагов потенциальной напряженности для принятия своев­ременных и эффективных мер по их преодолению.

1990-е годы характеризовались такими явлениями, как интернациона­лизация, сближение, интеграция, глобализация и др. Хорошо известно, что широкие общемировые процессы немыслимы вне языка и культуры, нацио­нальных форм бытия и общения людей. Национальная идентичность высту­пает для человека мощным фактором социального наследования, накопления и воспроизводства национально обусловленных форм жизнедеятельности.

Но нельзя забывать исторические факты. Российский профессор О.А. Бельков пишет по этому поводу: «правда состоит в том, что интернационали­стские установки советской власти не выдержали испытания жизнью. Под давлением национализма взорвалась «нерушимая дружба народов»; центро­бежные сепаратистские силы разрушили «интернациональное единство об­щества»; с ликвидацией СССР перестала существовать «новая историческая общность людей - советский народ»^[4]. В поисках новой, более эффективной концепции национальной политики демократы первой волны обратили взоры на Запад. В результате обычное для нашего языка представление о нации, как социокультурной общности людей (нация-этнос), начало вытесняться ее тол­кованием как политико-правовой или гражданской общности (нация- государство). Видимо, для придания большей убедительности своей позиции сторонники нации-государства этническое толкование нации объявляют со­ветским, а потому заслуживающим осуждения. Защищая в данном случае не советские идеологемы, а истину, следует отметить, что не большевики при­думали нацию-этнос (см. первую главу о воззрениях В.И. Ленина и И.В. Ста­лина). Достаточно прочитать работы В.Соловьева, Н. Бердяева или И. Ильи­на, чтобы убедиться в этом. Большевикам не принадлежит первенство в обосновании права наций на самоопределение. Даже самые «горячие» сто­ронники нации-государства вынуждены признать, что в современном науч­ном и политическом языке она не является ни господствующей, ни тем более единственной. Формирование надэтнической гражданской общности (нации- государства) не является автоматическим следствием возникновения и укре­пления государства. Можно призывать забыть о нации - этносе или доказы­вать искусственную природу этноса, но это не устранит из жизни этнические общности - самобытные народы со своим самосознанием, самоназванием и со своими особыми национальными интересами. Нация-этнос и нация- государство не составляют тождества даже в моноэтнической стране. Первое имеет отношение к культуре. Вопросы ее развития связаны с сохранением ее этнического своеобразия, особого уклада жизни народа. В свою очередь го­сударственность, стремление этнической общности к государственному кон- ституированию - явление другого порядка. Именно в этом лежат причины проявляющиеся в России тенденции к политизации этничности.

Вместе с тем представляется контрпродуктивной логика тех, кто пыта­ется перевести этнические проблемы в «культурно-просветительное и куль- турно-образовательное русло» ^[5] или объявляет эти проблемы «личным де­лом граждан». Нация - этнос, ее групповые ценности, интересы, установки - тоже реальная данность. Не случайно Конституция РФ, провозглашая выс­шей ценностью права и свободы человека, в то же время гарантирует права коренных малочисленных народов. Смысл и цель национальной политики заключаются в обеспечении прав не индивидуумов, а общностей.

В июне 1996 года Указом Президента Российской Федерации была ут­верждена разработанная Министерством РФ по делам национальностей и федеративным отношениям Концепция государственной национальной поли-

л

тики на 1996—1998-е годы, а по отдельным направлениям до 2000 года . В многонациональной России, объединяющей около 170 народов и националь­ностей, любой мало-мальски серьезный вопрос имеет национальную окраску. Не учитывать это значит приумножать взаимные обиды, усиливать радика­лизм. Федеральными органами был подготовлен план первоочередных ме­роприятий по реализации концепции государственной национальной полити­ки. Свои замечания и заключения к нему предоставили 46 субъектов Федера­ции. В документе отмечается крайне неблагоприятная этнополитическая об­становка в стране. Эксперты отмечали, что «в ряде регионов стимулируется национальный эгоизм, эгоцентризм, а нередко национализм и сепаратизм»^[6]. Социологические обследования, проведенные в нескольких республиках, по­казывают, что полностью доверяют федеральной власти только 4% город­ских и 3% сельских жителей. В противовес этому в республиках и автоно­миях своей власти верят 40-60% опрошенных.

В заявлении Миннаца в этой связи отмечалось, что выработанная ми­нистерством концепция представляет собой четкую, согласованную социаль­ную и национальную политику властей - и федеральных, и субъектов Феде­рации, их политическую волю От русских требуется уважение националь­ных интересов и чувств всех народов России, от них - признание и учет объ­ективной роли русских в Федерации. По расчетам Миннаца, на ее осуществ­ление в 1997 году было намечено выделить 427 миллиардов рублей. В соот­ветствии с Указом Президента, средства должны были быть выделены от­дельной бюджетной строкой. Но фактически на 1997 год они не были выде­лены совсем.

Становление федерализма предполагает глубокие изменения системы территориального управления. Это означает работу сразу по трем направле­ниям: превращение государственных органов управления в систему институ­тов, отвечающих принципам федерализма; расширение самостоятельности субъектов в выработке и реализации региональной социально-экономической политики, повышение их ответственности за ее результаты; формирование системы местного самоуправления и других форм негосударственного управления.