Популярность игры как метода обучения характерна в целом для обра­зования второй половины XX - начала XXI вв.^[1] Правовое образование, в том числе общее правовое образование активно опирается на использование грандиозного педагогического потенциала игры. Более того, современное общее правовое образование немыслимо без игр. Этот момент имеет важ­нейшее концептуальное значение для осмысления самой природы общего

I

правового образования и его перспектив в России. Игра, воспринимаемая по­началу энтузиастами общего правового образования лишь как удачный педа­гогический приём, стала привлекать к себе внимание не только создателей моделей общего правового образования, но и тех, кто строит его педагогиче­скую теорию. Постепенно выстраиваемая в наши дни коллективными усилиями теория общего правового образования побуждает отнестись к игре как антропологически и социокультурно конгениальному праву, образова­нию и собственно правовому образованию феномену, что требует эксплика­ции и оценки его педагогических возможностей в сфере общего правового образования.

Игра - это социокультурный феномен, главной характеристикой кото­рого является противопоставление утилитарной деятельности и связанной с нею «серьезностью». В обыденном словоупотреблении игрой обозначает множество разнокачественных действий, что значительно затруд­няет научное осмысление, систематизирование и определение этого понятия. Игра - собирательный термин, которым обозначаются различные по своей сути формы деятельности. Э. Берн находит вполне оправданным употребить слово «игра» даже к таким трагическим формам поведения, как самоубийст­во и шизофрения. Собирательность термина подтверждается лингвистиче­скими несоответствиями в различных языках и разнообразием оттенков зна­чений слов переводимых на русский язык как «игра». Так, не установлено точное отношение таких взаимосвязанных понятий как «play», «game», «sport» в английском языке. В некоторых языках все-таки предоставляют лингвистический ключ хотя бы к начальной дифференциации понятия «игра». Так, в греческом языке синонимичными слову «игра» является пара «ребячество - соревнование» (<paidia - agon>), а в португальском - «забава - игра» (brincadeira <brinkadera> - jogo <jogu>)'.

Мыслители всех эпох по-разному трактовали это явление. Платон свя­зывал игру со свойствами человеческой природы и этимологически сближал понятия «воспитание» и «игра». И. Кант определял игру в качестве «незаин­тересованной деятельности», занятая, «которое приятно само по себе»^[2].

Ф. Шиллер делал акцент на антропологической значимости игры: «Человек

І

играет только тогда, когда он является человеком в полном значении этого слова, и только тогда он является человеком, когда играет»^[3]. Ж.ГІ. Сартр тоже видел человека, прежде всего, как играющее существо: «Человек дол­жен выбрать: быть ничем или играть, что он и делает»^[4]. Психотерапевт Б. Икер определяет игру в качестве деятельности скрытого в человеке ребен­ка, выход которого вовне необходим^[5]. Этимологически сущность игры близ­ка понятию личность (по-латыни persona). Слово «личность», заимствован­ное римлянами у этрусков и первоначально означало «роль» (а до того маску актера). Поэтому не случайно, как личность (в смысле роли) принадлежит игре, так и личность (в смысле характеристики человеческого качества) раз­вивается в игровом процессе.

Надо констатировать факт, что феномен игры привлекал внимание множества великих умов, пытавшихся рассматривать игру в разных плоско­стях: философской (К. Бюллер, J1. Витгенштейн, В. Вундт, Г. Гадамер, К. Гросс, Г. Спенсер, Ф. Шиллер, В. Штерн, Э. Финка, М. Хайдеггер, Й. Хёй­зинги и др.), педагогической (Ю.П. Азаров, Ш.А. Амонашвили, П.П. Блон­ский, О.С. Газман, А.А. Люблинская, А.С. Макаренко, B.C. Мухина, Б.П. Ни­китин, И.Г. Песталоцци Ж.Ж. Руссо, B.JI. Сухомлинский, К.Д. Ушинский,

Ф. Фребель, Г.П. Щедровицкий, С. А. Шмаков и др.), психологической

I

(А.Е. Аркин, М.Я. Басов, Э. Берн, Л.С. Выготский, А.В. Запорожец,

1. Н. Леонтьев, Дж. Морено, Ж. Пиаже, С.Л. Рубинштейн, 3. Фрейд, Д.Н. Уз­надзе, Д.Б. Эльконин и др.), социокультурной (В.М. Ефимов, В.Ф. Комаров, Ю.А. Левада, Дж. Мид, А.К. Попов и др.), культурно-художественной (М.М. Бахтин, Г. Гессе, Т. Манн, Л.С. Лаптева, А.И. Мазаев, Я.В. Ратнера, Э.В. Соколов, Н.А. Хренов, М.Н. Эпштейн, Р. Кайюа и др.).

Можно выделить следующие основные научные подходы к объясне­нию причин появления игры:

•  теория избытка нервных сил (Г. Спенсер);
•  теория инстинктивности, функции упражнения (К. Г росс,

1.  Штерн);

•  теория функционального удовольствия, реализация врожденных вле­чений (К. Бюлер, 3. Фрейд, А. Аддер);
•  теория духовного развития ребенка в игре (Л.С. Выготский,

А.С. Макаренко, Ж. Пиаже, К.Д. Ушинский, Д.Б. Эльконин);

•  связь игры с искусством и эстетической культурой (Г. Гессе, Р. Кайюа);
•  теория абсолютизации культурного значения игры (Й. Хейзинга,

Э.   Финк);

•  теория психологической обусловленности игры (Э. Берн. Он назы­вает игрой серию следующих друг за другом трансакций с четко определен­ным и предсказуемым исходом, но обладающих скрытой мотивацией^[6]. При этом скрытность проявляется не только в обмане оппонента, по, воз­можно, а самого себя).

В философско-антропологическом понимании игра предстает перед нами как фундаментальное социальное явление. Большинство, если не все, исследователи отдают должное игре как важному антропологическому фак­тору. И. Хейзинга и Э. Финк рассматривают через игру такие явления куль­турной жизни, как поэзия, наука, философия, правосудие, искусство и даже война^[7]. Они видят в пей способ социальной жизни. Игра предстает в культу­ре «как некая данность, предшествующая самой культуре, сопровождающая и пронизывающая ее от истоков вплоть до той фазы культуры, которую в данный момент переживает сам наблюдатель»^[8]. По мнению Й. Хейзинга,

і

можно четко отследить, как игра закладывает основы государственности. Непременные составляющие средневековой войны — ритуалы, предваряю­щую битву, кодекс чести, используемый в качестве основного регулятора общественных отношений, являются ничем иным как игровой атрибутикой наложенной на сферу социальных отношений.

Мифы, религия, поэзия, право, наука уходят корнями в ту же почву игровых действий, являясь образным претворением бытия - ментальной ква­зиреальностью. Искусство, первоначально выступающее в качестве виталь­ной и регламентированной функции общества, превратилось в свободную

I

деятельность индивида, оно стало интимнее, изолированнее, стало делом не­многих. Обрядные танцы, рисунки, тексты приобрели самостоятельное соци­альное значение, стали употребляться вне культовых и религиозных действ, но в отличие от них приобрели общекультурную самоценность.

Религия также обязана своим появлением игре. Предпосылкой к её по­явлению стал культ. Жертвоприношения, маски вселяли неподдельный ужас