Начиная исследование субъекта преступления, необходимо напомнить, что в уголовно-правовой литературе с середины XIX века господствовали и боролись друг с другом три основных направления, определяющих предмет, специфику и объем изучения науки уголовного права.

Представители первого направления классического (к ним, обычно относят Спасовича, Сергеевского, Биндинга и других), отстаивали точку зрения, что «наука уголовного права должна изучать

преступления и наказания только как юридические явления»^[1], «исследо­вания особенностей преступников не могут, по их мнению, входить в со­держание науки уголовного права, составляют предмет особой науки»^[2].

После появления в 70-х годах прошлого столетия сочинения итальянского профессора судебной медицины Цезаря Ламброзо «I homo delinquento» (О преступном человеке), возникло новое направление в науке уголовного права - антропологическое. Основная мысль сторон пиков этого направления заключалась в том, что значительную часть преступников составляют т. н. прирожденные преступники, которые являются носителями специфических антропологических признаков одного из нескольких преступных типов. Сам термин «наука уголовного права» заменяется у сторонников новой школы иными названиями: одни, например Ферри, говорят об уголовной социологии, распадающейся на несколько глав: уголовная антропология, уголовная статистика и уголовное право в тесном смысле (содержание последнего понятия, кстати, с достаточной ясностью им не раскрывается); другие (например Гарофало) говорят о криминологии; третьи, к которым, в частности, относится основоположник данной школы Ламброзо, совсем не упоминают термина «наука уголовного права», а говорят об уголовной антропологии, об этнологии, профилактике и терапии преступления.

Третье направление, социологическое, родилось из борьбы двух предшествующих. Его характерной чертой является требование, чтобы наука уголовного права изучала преступление не только как юридическое, но и как общественное явление (ярчайшими представителями этой школы являлись Кан, Бонгер, Чубинский^[3]). Согласно их взглядам наука уголовного права должна делиться на

несколько направлений, лишь в совокупности образующих науку

уголовного права, эти направления выделяют обычно три группы:

•  уголовное право в тесном смысле слова или уголовная догматика,

изучающая положительное уголовное право и отвлекающая от его постановлений целую систему общих уголовно-правовых понятий;

•  криминологию или этиологию, изучающую причины преступности;
•  уголовную политику, «... изыскивающую целесообразные меры борьбы с преступностью...»^[4].

Анализ данных направлений в науке уголовного права имел единственную цель — определить, что в своем развитии эта наука переживала много подходов как к определению объема и содержания самой науки, так и к изучению одной из важнейших ее составляющих лица, совершившего преступление.

На сегодняшний день прочно укоренилось деление правоведения на три цикла:                                           государственноведческий, цивилистический и

криминалистический.

В круг наук криминалистического цикла входят: уголовное право, криминалистика, криминология, уголовная статистика и мн. др.

Таким образом, неизбежно возникает ситуация, когда один и тот же предмет или явление изучается с позиций, точек зрения и подходов не только разных ученых, но и разных наук.

Лицо, совершившее преступление, может быть подвергнуто криминалистическому анализу, в этом случае исследователей будет интересовать информация, позволяющая выдвигать различные версии о совершенном преступлении. Криминологическое исследование личности преступника будет содержать социологические моменты, вопросы формирования преступности данного вида и пр., уголовная статистика

будет заниматься изучением данного лица для определения

количественной характеристики преступлений данного вида и т. д. и т. п.

Далее исследованию будет подвергнуто лицо совершающее

экологические преступления с точки зрения уголовно-правовой науки.

Субъектом преступления по уголовному праву признается лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние и способное нести за него уголовную ответственность. Эта способность исключается в двух случаях.

1.  Когда лицо не достигло определенного возраста (по общему правилу шестнадцати лет), но за совершение некоторых преступных деяний, исчерпывающий перечень которых определен ч. 2 ст. 20 УК РФ, она может наступить при достижении виновным лицом четырнадцати лет. Ни одного из экологических преступлений в этот перечень не вошло, поэтому к уголовной ответственности за совершение экологического преступления может быть привлечено лицо, достигшее к моменту совершения преступления шестнадцати лет.
2.  Когда суд признал лицо невменяемым. Для чего необходимо наличие двух критериев; медицинского (который предполагает наличие хронического или временного психического расстройства, слабоумия или иного болезненного состояния психики) и юридического (предполагающего отсутствие возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своего деяния и руководить им).

Положение, что субъектом преступления может быть лишь физическое лицо (человек), регламентировано ст. 19 УК РФ. Однако в теоретическом плане проблема ответственности юридических лиц в уголовном праве является дискуссионной.

Уголовно-правовые санкции, применяемые за экологические преступления, должны сделать экономически невыгодными для всех работников (а не только для конкретных физических лиц) занятие экологически вредной производственной деятельностью. Кроме того, штрафные санкции, применяемые к должностным лицам, никоим образом не могут влиять на восстановление нарушенного экологического баланса, в силу того, что взимаемые суммы ничтожно малы. Штрафы же, которые могли бы быть наложены на юридическое лицо, вполне могли бы выполнять эти функции.

Часто «штрафную» санкцию предлагают решить в рамках административного права, однако анализ дел об административных правонарушениях в архивах природоохранных прокуратур и судов показал, что суммы штрафов, как правило, не превышают суммы заработной платы работника за последний месяц. В большинстве случаев речь идет о сумме от 2000 до 3000 рублей, что конечно же ни в коей мере не позволяет говорить о реальном возмещении ущерба, причиненного природе. И если уж ответственность юридических лиц в административном и гражданском праве является обоснованной, то почему же не применять её в уголовном праве, хотя бы за совершение экологических преступлений, учитывая, что уровень законности в уголовном процессе на несколько порядков выше, чем в административном и гражданском.

Необходимо также учитывать, что Европейский комитет по проблемам преступности Совета Европы настоятельно рекомендовал законодателям европейских государств встать на путь признания юридических лиц субъектами уголовной ответственности за экологические преступления. И эта рекомендация уже реализована в законодательствах некоторых стран (Великобритания, Франция и др.). В Уголовном кодексе штата Нью-Йорк (США) предусматривается уголовная ответственность корпораций (и других юридических лиц) за совершение экологических преступлений.

Следует также напомнить, что уголовная ответственность юридических лиц иногда практиковалась и ранее, так, например, во время Нюрнбергского процесса над фашистскими преступниками

Международный Трибунал признал преступниками не только определенных физических лиц, но и целую партию и страну.

Есть еще обстоятельства, которые позволяют говорить о целесообразности введения юридического лица в качестве субъектов экологических преступлений. Иногда возникают ситуации когда привлечь какое-либо лицо к уголовной ответственности по тем или иным причинам не представляется возможным. Например в практике Самарской межрайонной природоохранной прокуратуры удалось найти уголовное дело за 1991 г., которое было возбуждено в отношении Н., Б.,

С.  по ст. 172 УК РСФСР, по до суда не дошло и было прекращено.

Суть дела такова. На Жигулевском комбинате строительных ма­териалов Ассоциации концерна «Цемент» из-за халатности должност­ных лиц произошла утечка 5,6 т мазута в Куйбышевское водохранилище при переливе его из железнодорожных цистерн в хранилище. Это созда­ло угрозу для здоровья людей и рыбных запасов.

По единой для вод и суши шестибалльной классификации загрязне­ние от залпового сброса мазута было отнесено к 5 классу (крайнее по­давление жизнедеятельности микроорганизмов, очищающих воду), что в свою очередь может повлечь вспышку кожных и онкологических забо­леваний жителей прилегающего региона.

Следствие не установило субъективных и объективных факторов, которые могли бы воспрепятствовать надлежащему исполнению слу­жебных обязанностей в организации работы с мазутопроводом обви­няемыми должностными лицами.

Как выяснилось в ходе предварительного расследования, виновные в совершении преступления являются: Н. депутатом Яблоневоовраж- ского поселкового Совета народных депутатов, а Б. депутатом Жигу­левского городского Совета народных депутатов.

Прокурором Самарской межрайонной природоохранной прокура­туры в адрес указанных Советов }іародньіх депутатов были направлены