У нас уже 176407 рефератов, курсовых и дипломных работ
Заказать диплом, курсовую, диссертацию


Быстрый переход к готовым работам

Мнение посетителей:

Понравилось
Не понравилось





Книга жалоб
и предложений

 





Название Император Николай II как государственный деятель в отечественной историографии
Количество страниц 381
ВУЗ МГИУ
Год сдачи 2010
Бесплатно Скачать 23509.doc 
Содержание Содержание
ВВЕДЕНИЕ... 3

ГЛАВА I. ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ II КАК ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ДЕЯТЕЛЬ В ВОСПРИЯТИИ СОВРЕМЕННИКОВ... 42

1.1. Образ последнего самодержца в записках отечественных авторов... 42

1.2. Первый опыт анализа государственной деятельности императора Николая II в дореволюционной отечественной публицистике... 85

13. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 1917 Г.: ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

ЦАРСТВОВАНИЯ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II В РЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ... 140

ГЛАВА II. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ IIВ ИЗОБРАЖЕНИИ СОВЕТСКОЙ И ЭМИГРАНТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПУБЛИЦИСТИКИ... 161

2.1. Государственная деятельность императора Николая П в изображении

СОВЕТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПУБЛИЦИСТИКИ.__..----------... 161

2.2. Государственная деятельность императора Николая II в изображении

ЭМИГРАНТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПУБЛИЦИСТИКИ... 210

ГЛАВА III. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ О ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ IIИ ВОЗМОЖНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ИХ РАЗВИТИЯ... 246

3.1. Государственная деятельность императора Николая П в изображении

современной отечественной исторической науки и публицистики... 246

3.2. Возможные перспективы развития отечественных исторических

знаний о государственной деятельности императора николая ii... 294

ЗАКЛЮЧЕНИЕ... 371

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ___... 381



Введение.

Более века минуло с того дня, как последний представитель династии Романовых — Николай Александрович Романов вступил на российский престол. Вместе с тем можно сказать, что и историографическая традиция, сложившаяся вокруг имени этого монарха, тоже уже отметила свой столетний юбилей, поскольку первые попытки оценить Николая II как человека и государственного деятеля стали осуществляться именно его современниками практически с момента воцарения, впервые достигнув пика в ходе революции 1905-1907 гг. Вот почему, если верно, что историографические факты — вещь тоже довольно упрямая, то явно ошибочными представляются утверждения историков, будто «первая книга, повествующая о Николае Александровиче Романове..., была издана в Германии в 1912 году», или, тем более, будто «первая волна книг, брошюр и статей приходится на 1917-1918 гг.»1

С тех пор фонд документальной, научно-исследовательской, публицистической, даже художественной литературы о последнем самодержце быстро, хотя и не беспрерывно пополнялся2, а на нынешнем этапе своего роста вовсе сделался трудно обозримым: вот уже около пятнадцати лет в нашей стране год от года исправно публикуются все новые и новые работы современных учёных и публицистов, переиздаются былые, часто уже забытые труды их коллег-предшественников, в том числе реабилитируются

1 Кряжев Ю. Н. Военно-политическая деятельность Николая II Романова. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Курган, 1997. С.2; Кряжев Ю. Н. Военно-организаторская деятельность Николая II как главы государства. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук. Омск, 2000. С.4; Архипенко В. Предисловие// Касвинов М. К. Двадцать три ступени вниз. М.: Мысль, 1987. С.З.

2 Значительная составляющая этого литературного фонда создана усилиями зарубежных авторов, но, будучи известной на многих иностранных языках, лишь отчасти переведена на русский. См. например: Вильтон Р. Последние дни Романовых// Последние дни Романовых. М.: Книга, 1991. С.363-476; Геретц Л. Николай II как император// Шаргунов А. Православная монархия и новый мировой порядок. М.: Новая книга, б. г. С. 169-176; Деруазье К. Царь-мученик Николай II// Шаргунов А. Православная монархия и новый мировой порядок. М.: Новая книга, б. г. С.218-221; Дориа де Дзулиани М. Царская семья. Последний акт трагедии. М.: Художественная литература, 1991. 206с; Леве Х.-Д. Николай II// Русские цари. Ростов н/Д.: Феникс, 1997. С.489-514; Ливен Д. Николай II// Европейский опыт и преподавание истории в постсоветской России. М.: ИВИ РАН, 1999. С.262-269; Масси К. Р. Романовы. Последняя глава. Смоленск: Русич, 1998. 448с; Мэсси К. Р. Николай и Александра. М.: Интерпракс, 1990. 448с; Труайя А. Николай И. М: Эксмо, 2003. 480с; Уортман Р. Николай II и образ самодержавия// История СССР. 1991. №2. С.119-128; Ферро М. Николай II. М: Международные отношения, 1991. 352с; Хереш Э. Николай И.

4 недоступные ранее издания. «Нынешний "романовский бум", — полагает исследователь

А. Ю. Полунов, - по размаху, разноплановости и накалу страстей давно грозит превзойти все повальные идейные увлечения, которыми так богата история российской интеллигенции. Венценосцам посвящаются книги, статьи, фильмы, телепередачи, выставки, специальные выпуски журналов, конференции, фотоальбомы. О монархическом прошлом спешат высказаться литераторы, публицисты, кинематографисты, политики...»1

Объектом настоящего исследования является именно эта разнообразная и разновозрастная отечественная историческая литература об императоре Николае П. Таким образом, данное исследование представляет собой первый опыт обобщения и анализа имеющегося в рамках обозначенной темы историографического материала, по большому счёту практически не изучавшегося до сих пор ни целиком, ни частично. Причём в этом комплексе впервые в равной степени займут своё место работы российских дореволюционных и советских авторов, представителей русского зарубежья, а также многочисленные новейшие публикации.

Предметом настоящего исследования являются условия, ход и результаты предпринимавшихся в отечественной историографии попыток рассмотреть императора Николая II в качестве государственного деятеля, то есть человека, осуществляющего функции управления государством, участвующего в определении внешне- и внутриполитического курса страны.

Обилие нынешней печатной продукции о последнем царствовании никто не спешит признать свидетельством её высокого качества. Напротив, доминирует скептическое мнение, что качество это обратно пропорционально её распухающему объему, что разразилось много шума из ничего, и потому состояние знаний о Николае II до сих пор подобно гордиеву узлу, в котором вокруг царского имени многое неразличимо пере-

Ростов н/Д.: Феникс, 1998. 416с. и другие.

1 Полунов А. Ю. Романовы: между историей и идеологией// Свободная мысль. 1995. №11. С. 117.
плелось — и устоявшиеся суждения, и демонстративно противоположные им утверждения, и сенсационные открытия, и разнообразные спекуляции, и домыслы, и быль.

Конечно, можно утешать себя мыслью, что такая путаница неизбежно сопутствует спорным фигурам прошлого, что она больше присуща обывательскому сознанию с его непритязательным любопытством или весьма распространившейся теперь публицистической литературе, часто рассчитанной именно на такие невзыскательные вкусы, чем научным размышлениям современных историков с их стремлением толком во всем разобраться и строго выверенными выводами. Но между тем и осуществлявшиеся за минувшее десятилетие в лоне российской исторической науки попытки замены былого подхода к изучению личности и деятельности Николая II не столько внушают историкам-профессионалам обнадеживающий оптимизм по поводу достигнутых на новом пути результатов, сколько вызывают вопрос об их действительной новизне, весомости, степени превосходства и перспективности по сравнению с когда-либо раньше бытовавшими в отечественной историографии.

Симптоматично, как, выражая робкую надежду, не «спровоцируют» ли иностранные исследователи «российских историков всерьез и объективно заняться-изучением предыстории 1917 года», последним «что-то» мешает «утвердиться в такой надежде»1. Причём промедление с ее реализацией предоставляет ученым законный повод говорить, что «несмотря на всю важность изучения этого (предреволюционного. — Ю. Г.) периода для понимания всего последующего развития России, он до сих пор не получил всестороннего, достаточно глубокого и объективного отражения в отечественной историографии»2. А вместе с тем стали уже привычными сентенции современных авторов, что всё ещё «у нас нет» ни «научной биографии Николая II», ни «добросовестных исторических исследований о его времени», что год за годом «фигура» этого императора остаётся «загадочной», что «как личность и как политик он не узнан и не понят», что

1 Черкасов П. Последний император// Новый мир. 1993. №1. С. 196.

2 Искендеров А. А. Российская монархия, реформы и революция// Вопросы истории. 1993. №3. С.87.
доныне «оценка его как государственного деятеля почти не изменилась»... Если же, указывают историки, теперь и «появилось достаточно много различного толка изданий и публикаций с полярными точками зрения на деятельность последнего самодержца», то «научные аргументация и анализ данной проблемы нередко субъективны, а то и просто тенденциозны», ибо «тема эта до настоящего времени еще не освобождена от предубеждений прошлого, от клише и ярлыков длительной социально-идеологической конфронтации» и т.п.1

Представляется, однако, что неблагополучие историографической ситуации находит свое выражение даже не в том, что приведенные выше высказывания в какой-то мере справедливы, и их разделяют практически все современные авторы. Гораздо тревожнее, что эти общепринятые умозаключения не способны, по-видимому, инициировать никаких ожидаемых ощутимых изменений, поскольку о необходимости последних приходится напоминать снова и снова. «И авторы..., и все мы читатели по-прежнему шарахаемся из стороны в сторону при оценке прошлого», — уверен исследователь Н. В. Кузнецов2. А историк М. В. Иванова озабоченно отмечает то обстоятельство, что практика «замалчивания одних фактов, выпячивания других», которая никак не претерпит существенных изменений, внушает «историческому сознанию нашего современника» очередной «усеченный» образ Николая II3. «Такая уж у нас, у русских, загадочная душа, — продолжает размышления своих коллег П. Черкасов, — вчера ещё громили православные храмы под пение "Интернационала", демонстрировали на площадях под алыми стягами и портретами антихристов и прочих членов Политбюро, а сегодня, тесня истинно верующих, набились в недоразрушенные по недосмотру храмы и неуверенно

1 Боханов А. Н. Император Николай II. М.: Русское слово, 1998. СП; Боханов А. Н. Сумерки монархии. М.: Воскресенье, 1993. С.5; Гаврилов Д. В. Идеи мира и согласия во внешнеполитической деятельности императора Николая II// Россия. Романовы. Урал. Екатеринбург, 1997. Вып.З. СП; Год памяти Государя Императора Николая II Александровича// Международный год памяти Государя Императора Николая II. М.: Дворянское собрание, 1993. С.20; История России с начала XVIII до конца XIX века. М.: ACT, 1997. С.479; Кряжев Ю. Н. Военно-политическая деятельность Николая II Романова. С.1; Черкасов П. Ук. соч. С. 189 и другие.

2 Кузнецов Н. В. Последний император России// Специалист. 1994. №1. С.24.

3 Иванова М. В. Царь Николай II на страницах нелегальной сибирской социал-демократической печати//

7 выводим "Отче наш"... Смущает массовость "мероприятия" и та легкость, с какой мы

меняем убеждения...»'

Интересно, что стремление поставить на вид низкий уровень исторических знаний о Николае II и тем самым сподвигнуть исследователей к его повышению возникло отнюдь не в современной историографии. Так, в конце 1917 г. историк К. В. Сивков с сожалением констатировал: «Прошло 8 месяцев со времени падения династии Романовых, но до сих пор на нашем рынке не появилось ни одной книги, которая давала бы истинную и действительно историческую картину хотя бы последнего царствования этой династии: почти всё, что появилось до сих пор, не может быть названо иначе, как книжной макулатурой»2.

Но если «8 месяцев» спустя, вероятно, было еще преждевременно по этому поводу недоумевать и сокрушаться, то сегодня заявления, подобные сделанному К. В. Сив-ковым, заставляют серьезно задуматься. В самом деле, почему отечественная историческая наука, несмотря даже на предоставленную ей теперь свободу*, оказалась не в состоянии сказать ничего нового о последнем самодержце? И вовсе не давнее русское обыкновение бередить свои раны, и не застарелая привьгака горячо критиковать чужие ошибки заставляют сегодня снова поднимать и обсуждать эту болезненную проблему при том, что она уже самим скептическим отношением к «новой» исторической литературе вполне поставлена, а отдельными учеными даже и четко сформулирована . Важнее другое: решение этой проблемы без сомнения имеет не только сугубо научную

Историческая наука на рубеже веков. Томск: Издательство ТГУ, 1999. Т. 1. С.119.

1 Черкасов П. Ук. соч. С.189.

2 Сивков К. В. Николай II и его царствование (библиографический обзор)// Голос минувшего. 1917. №9-10. С.386.

* Сами исследователи оценивают новые условия своей работы следующим образом: «Появились условия рассказать правду», «стало возможным переосмыслить сложившиеся стереотипы... в оценке Николая II», «мощный сквозняк швырнул нам забытые факты, недоступные в прошлом мемуары и романы, эмоциональные размышления публицистов», «историческое сознание общества, долго сжатое давлением общеобязательных схем, "распрямляется"» и т.п. - Кузнецов Н. В. Ук. соч. С.24; Черкасов П. Ук. соч. С. 189; Днепровой А. Ю., Измозик В. С. Российский императорский дом в канун своего трехсотлетия// Наука и жизнь. 1991. №1. С.84; Полунов А. Ю. Ук. соч. С.117.

3 Полунов А. Ю. У к. соч. С. 126.

8 значимость, но актуально и для современного российского общества в целом.

Актуальность настоящего исследования определяется, таким образом, целым комплексом разнообразных факторов:

— Во-первых, фигура императора Николая II продолжает вызывать острые споры, в которых участвуют сегодня не только профессиональные историки, но и публицисты, широкая общественность, высказывающие подчас об этом монархе самые разные и даже противоположные суждения.

— Во-вторых, огромный массив разноплановой исторической литературы о последнем самодержце, появившейся в течение ста с лишним лет, никогда не подвергался специальному историографическому рассмотрению.

— В-третьих, достижения современной историографии о последнем царствовании вызывают у многих учёных-историков мучительное чувство неудовлетворённости, обманутых надежд. Это значит, что для продолжения эффективных научных изысканий требуется подвести итоги уже проделанного исследовательского пути. И прежде всего именно комплексное историографическое исследование может объяснить то, какие факторы оказывали и продолжают оказывать влияние на процесс накопления исторических знаний, каковы закономерности этого процесса, этапы его развития. Может и должно историографическое исследование наметить и возможные перспективы дальнейших научных поисков. От обычных общих слов о едва ли не перманентном кризисе научных исследований последнего царствования пора переходить к необычному конкретному делу - разрабатывать и обсуждать прежде всего те или иные пути преодоления этого недужного состояния и уж только «по размышленьи зрелом» браться за их реализацию. В противном случае кризисное состояние науки действительно станет хроническим: исследовательский опыт последних лет, думается, свидетельствует как раз о том, что ставить телегу впереди лошади, обращаясь к конкретно-историческому исследованию прежде серьезной предварительной проработки тех средств, с помощью

9 которых из во многом прежнего исторического материала можно сформировать новое

историческое знание, малопродуктивно.

- В-четвёртых, одновременно подтвердилась и другая старая истина - свято место пусто не бывает: будучи ньше обделено свежей научной информацией о последних Романовых, российское общество вынужденно черпает сведения о них из более доступных источников, насыщаясь любопытными подробностями идентификации и захоронения останков царской семьи, сообщениями о перипетиях её канонизации Русской Православной Церковью, широковещательной рекламой той России, которую «мы потеряли», популярными переложениями идеи реставрации отечественной монархии, занимательными анкетными данными многочисленных претендентов на вакантный престол и т.п. Избегая угодливо следовать преходящей общественно-политической моде, но не умея противопоставить ей что-либо значительное, профессиональным историкам только и остается теперь как, по меткому выражению А. Ю. Полунова, «скромно отираться» на обочине столбовой дороги переосмысления тех исторических коллизий, ко-торые нашей стране было суждено испытать в конце XIX - начале XX вв.

Могут возразить, дескать, наука, оберегая свою репутацию, и должна сторониться разного рода политической пропаганды, подозрительных сенсаций и скороспелых переоценок прошлого, тем более что борьба с ними подобна сражению с ветряными мельницами. Спору нет: повинуясь лишь общественно-политической конъюнктуре, они, как показывает опыт, даже после кропотливого научного разоблачения всё-таки будут терпеливо ждать своего звёздного часа и нетерпеливо восстанут из пепла при любом подходящем повороте общественно-политической фортуны. «Исторические мифы сильнее истории», - пишет Г. 3. Иоффе, недвусмысленно указывая на «бастионы» коммерческой историографии как цитадель этого мифотворчества1. Вместе с тем, если безапелляционные утверждения, действительно, чрезвычайно живучи, если нельзя

1 Иоффе Г. 3. А. Боханов. Распутин. Анатомия мифа. М., 2000.413с.// Новый журнал. 2002. №227. С.302.
окончательно наступить на горло ни одной пропагандистской басне, то в конечном счете подобные обстоятельства свидетельствуют не столько о тщете любых исследовательских усилий историков, сколько как раз о необходимости активно формировать альтернативное сомнительному ширпотребу новое историческое знание. Не нужно, чтобы это историческое знание стало единственно допустимым и общеобязательным. Нужно, чтобы оно бьшо. Но признав дело его формирования совершенно неотложным, намереваясь осуществить именно добротную ревизию былых представлений о последнем самодержце, историки, по собственной же оценке, до сих пор не сумели преодолеть этих представлений, не сумели обезвредить их влияния на свои нынешние исследования. И само собой такое положение вещей едва ли изменится, скорее оно будет и дальше устойчиво воспроизводиться — стереотипные представления, изгнанные в дверь, являются и будут являться к нам в окно.

Историографическое исследование способно сыграть в борьбе с этими представлениями значительную роль. Думается, однако, что преодолеть их, следуя путем тех мимолётных скептических замечаний, которыми как будто и был обычно ограничен интерес исследователей к исторической литературе о Николае II, невозможно. Затруднительно искать и тем более найти новое, лишь поверхностно зная, в чём заключается «старое». Вместе с тем накопленный в этой сфере опыт анализа весьма важен для продолжения и главное - развития историографической традиции. Ведь начинать новые исследования приходится не с «чистого листа», а переосмысливая полученные предше-ствующими поколениями исследователей результаты, учитывая их положительные и преодолевая их неприемлемые для современной историографической науки стороны.

Состояние научной разработанности темы следует поэтому рассмотреть предельно тщательно. Первыми попытками таких разработок, очень ещё далёкими от профессионального историографического анализа, можно признать немногочисленные и немногословные, но всегда резко критические отзывы дореволюционных российских
публицистов на сочинения своих политических противников, обращавшихся среди прочего и к освещению государственной деятельности Николая П. Причём эти отзывы исходили, как правило, только из либерального и радикального, то есть оппозиционного престолу лагеря, представители которого энергично обсуждали личностные недостатки императора в нелегальной и заграничной печати, попутно возмущаясь чудовищной лживостью его возвышенного парадного образа и прозревая за писательскими стараниями его апологетов низменные корыстные цели1. Что же касается официальной публицистики и периодики, которые этот образ именно и культивировали, то они в силу ряда цензурных ограничений не имели возможности вести какую бы то ни было полемику, касавшуюся личности самодержца, просто игнорируя выпады его критиков.

Революция 1917 г., подарив общедоступность вчерашним нелегальным изданиям, не привнесла, однако, особых изменений в процесс осмысления уже появившейся и> продолжавшей прибывать литературы о Николае II. Более того, это осмысление на время практически утратило свой объект: критика официальных изданий недавнего-прошлого стала бессмысленной - их тенденциозность в оценке личности и государственной деятельности последнего Романова казалась очевидной, новая литература подобного сорта появляться перестала, а критиковать авторов, приветствующих свершившуюся революцию и обличающих представителей старого режима, было несколько странно. По крайней мере, единичные голоса, призывавшие обратить внимание на поверхностный и местами даже бульварный характер новоиспечённых публикаций о Николае II, чтобы не допускать таких недостатков впредь, услышаны не были. Именно это печально констатировал историк К. В. Сивков, поместивший на страницах популярного журнала «Голос минувшего» в конце 1917 г. первый в отечественной историографии последнего царствования специальный библиографический обзор2.

1 Обнинский В. П. Последний самодержец. Очерк жизни и царствования императора России Николая П. М.: Республика, 1992. С.154.

2 Сивков К. В. Ук. соч. С.386-388.
Наступление советской эпохи, начало которой совпало с развёртыванием гражданской войны и постепенным массовым отъездом россиян в эмиграцию, одновременно ознаменовалось возобновлением ожесточённого публицистического, а несколько позднее и научного противостояния по вопросам, имевшим отношение к освещению и оценке государственной деятельности императора Николая II. Но теперь эта неистовая словесная борьба, разразившаяся между советскими и эмигрантскими (а затем и зарубежными) исследователями, имела уже обоюдный, а не односторонний, как прежде, характер. Вместе с тем ни количественно, ни качественно историографические суждения тогда, думается, не изменились. Лишь эпизодически обращаясь к анализу высказываний своих идейных оппонентов о последнем самодержце, обе стороны предъявляли друг другу такие обвинения, чтобы продемонстрировать главным образом «беспардонную лживость» противника и тем самым до основания разрушить его исторические построения1. Сходным образом трактовали враждующие стороны и те мотивы, которые побуждали противника проявлять крайний субъективизм при оценке Николая II: в качестве таковых рассматривались политические и идеологические пристрастия авторов, требовавшие исторического обоснования и, следовательно, негласного внесения определённых корректив в систему исторических знаний. Это значит, что и до и после революции отечественная историческая мысль была склонна концентрировать всё своё внимание только на таком предопределявшем процесс и результат осмысления истории последнего царствования обстоятельстве, как сознательное искажение исторической истины во имя определённых идейных и (или) даже материальных интересов.

Таково было положение историографических дел, когда в СССР началась пере-

1 Гаранин Б. Предисловие к записке В. М. Руднева// Светлый Отрок. Сборник статей о Царевиче-Мученике Алексее и других Царственных Мучениках. М.: Диалог, 1990. С.67; Павлов Н. А. Его величество Государь Николай И. Париж, 1927. С.9-10; Жуков Ю. О чём они мечтают// Касвинов М. К. Двадцать три ступени вниз. М.: Мысль, 1987. С. 526-528; Василевский И. М. Что они пишут? Мемуары бывших людей. Л., 1925. С.100-102; Касвинов М. К. Двадцать три ступени вниз. М.: Мысль, 1987. С.19-20; Нежданов Л. Предисловие к русскому изданию// Извольский А. П. Воспоминания. М.: Международные отношения, 1989. С.5-6.

13 стройка, а изучение личности и деятельности Николая II подошло к новому рубежу.

Казалось бы, чтобы не нагромождать на пути научного осмысления личности и деятельности этого монарха дополнительные макулатурные завалы, увеличение которых историки не раз с тревогой отмечали1, следовало заняться анализом накопленного за сто лет историографического материала, определить перспективы развития отечественной исторической науки. Между тем такому анализу в новейшей историографии достойного внимания снова уделено не было — достаточно сказать, что все предпринимавшиеся за последнее время его попытки выглядят очень скромно и, как правило, умещаются либо в несколько строк, либо в несколько абзацев. Но главное даже не в их предельном лаконизме, их объединяет и нечто более существенное - отношение к рассматриваемому материалу, сам механизм этого рассмотрения и его цель, которые, как представляется, уже не способны дать особого эффекта для дальнейших поисков.

Анализируя долгий опыт предшествующей работы над конкретно-историческим образом последнего самодержца, современные историки выделяют и противопоставляют сформировавшиеся в её ходе «две главные тенденции, два основных подхода», которые условно обозначаются как «уничижительно-критический» и «апологетический», «подход марксистской историографии» и «подход дворянской историографии», «обличительство» и «слезливое умиление» и т.п.2 Причем разительные внешние отличия между «карикатурным образом» Николая II и его «иконографическим изображением святого новомученика», созданными посредством применения указанных подходов в исследовательской практике, более не заслоняют кардинального сходства этих последних, ибо, по мнению авторов, «оба они одномерны», но «только с разными знака-

1 Боханов А. Н. Сумерки монархии. С.4-5; Кряжев Ю. Н. Военно-политическая деятельность Николая II Романова. С.4-5; Полунов Ю. А. Ук. соч. С.122-123.

2 История России с начала XVIII до конца XIX века. С.478; Чакшов В. Н. Романовы: кто они?// Отечественная история. 1998. №1. С. 167; Кряжев Ю. Н. Николай II как военно-политический деятель России. Курган, 1997. СП; Иванова М. В. Ук. соч. С.119; Кузнецов Н. В. Ук. соч. С.24; Черкасов П. Ук. соч. С. 189.

14 ми» . «Было бы крайне опасно, - предупреждают в своей совместной статье историки

А. Ю. Днепровой и В. С. Измозик, - заменить одни догмы другими, поменять "плюсы" на "минусы" и "минусы" на "плюсы"»2. Такая метаморфоза, по оценке А. А. Искенде-рова, «не прибавляет объективных исторических знаний, не способствует восстановлению правды о прошлом»3. Совершенно бесцельной, если не сказать - вредной, признают процедуру поспешной «смены знаков» и сотрудники издательского центра «Ме-рос», согласно коллективному мнению которых, «чрезмерное "отмывание" самодержавия, предпринятое некоторыми современными изданиями, ...выглядит ничуть не лучше», чем «дворцовые сплетни о венценосцах России» или «грубая попытка нарисовать мрачные портреты российских государей, и особенно последнего, Николая II»4.

Примечательно, что уже в самих словесных определениях, выбранных для сущностной характеристики «тенденций», явно поставлена под сомнение возможность провести в рамках как одной, так и другой из них объективное историческое исследование, достичь приемлемого для современной науки результата. И как выясняется, основное и даже единственное к тому препятствие ученые усматривают в заведомой колоссальной идеологической и политической ангажированности этих подходов, утверждая, будто их адепты искажают историческую истину в соответствии со своими идеологическими и политическими предубеждениями. «Политическая, пропагандистская ангажированность леворадикальной печати в формировании политического имиджа Николая II очевидна. В советское время она, как известно, "переселилась" в научную литературу, в учебники», - считает М. В. Иванова5. Подобную точку зрения высказывает и А. Н. Бо-ханов: «Объектом беззастенчивых манипуляций, - пишет историк, - было прошлое нашей страны, которое "свободно интерпретировалось" в соответствии с примитивными

1 Иванова М. В. Ук. соч. С.П9; Чакшов В. Н. Ук. соч. С.167.

2 Днепровой А. Ю., Измозик В. С. Ук. соч. С.84.

3 Искендеров А. А. Ук. соч.// Вопросы истории. 1999. №11-12. С.98.

4 Предисловие// Ельницкий Л. Династия Романовых. Ташкент: РИЦ «Мерос», 1990. С.З.

5 Иванова М. В. У к. соч. С.118.
идеологическими схемами. Историю стали излагать не на основе принципов объективности, а в русле господствовавших представлений о том, как должно было быть. Отсюда и преобладание тёмных и мрачных тонов при изображении жизни России до 1917 г.»1 «Советской исторической наукой усиленно насаждались негативные и весьма тенденциозные оценки, создавались многочисленные мифы о Николае II, его правлении и обстоятельствах падения монархии, - указывают и другие исследователи. - Эти представления были достаточно прочно усвоены общественным сознанием, и потребуется немало времени, для пересмотра навязанных нам штампов»2. Суть последних уточняет П. Черкасов: «Что, собственно, мы знали о нём (Николае II. - Ю. Г.) до недавнего времени? - напрягает автор свою память. - Только то, что нам дозволялось знать в обстановке идеологического диктата КПСС. Что царь был, во-первых, Кровавый, а во-вторых, бездарный. И всё»3.

Сходным образом представляется в современной историографии и противоположная традиция, обременённая, по словам А. Ю. Полунова, «необходимостью под- < держивать престиж династии» и не обладавшая поэтому возможностью продемонстрировать должный уровень «критического анализа»4. «Исполненная великодержавного пафоса, подобная литература, - пишет об официальных дореволюционных изданиях А. А. Искендеров, - изображала не только царствование Николая II, но и всю историю российского самодержавия исключительно в радужном свете, сознательно уходила от освещения драматических и трагических страниц российской истории» . «Естественно, - заключает размышления своих коллег историк Ю. Н. Кряжев, - что вся официальная дореволюционная литература лишь восславляла Николая II и о научности или объек-

1 Боханов А. Н. Сумерки монархии. С.З.

2 Шокарев С. Падение династии Романовых (мемуары современников)// Гибель монархии. М.: Фонд Сергея Дубова, 2000. С.461; Гаврилов Д. В. Ук. соч. СП; Кузнецов Н. В. Ук. соч. С.24; Платонов О. А. Николай Второй. Жизнь и царствование. СПб.: Общество святителя Василия Великого, 1999. С.36.

3 Черкасов П. Ук. соч. С. 189.

4 Полунов А. Ю. Ук. соч. С.118.

s Искендеров А. А. Ук. соч.// Вопросы истории. 1999. №11-12. С.98.
тивности оценки его деятельности как высшего государственного и военно-политического деятеля там не может быть даже речи...»1

Однако подобные умозаключения всегда остаются в значительной, а иногда -предельной мере абстрактными, и вследствие нерасположенности нынешних исследователей к детальному анализу сочинений, посвященных Николаю II, трудно понять, всех ли «доперестроечных» авторов они признают «апологетами» и «обличителями» и, особенно, к кому конкретно эти малопривлекательные определения приложимы в современной публицистике и исторической науке, об идеологизации и политизации которых пишется тоже довольно определённо. Вот, например, наблюдения Ю. Н. Кряжева: «С середины 80-х годов, как мы знаем, ситуация в стране изменилась, обострилось общественное сознание людей, повлиявшее и на новое возрождение интереса к этой теме... Однако, — продолжает исследователь, - сама личность Николая II как царя, его'-; жизнь, деяния и преступления перед народом, к сожалению, не стали у некоторых историков и публицистов предметом глубокого рассмотрения, кропотливого изучения и, * конечно же, тщательного анализа и основополагающих суждений и выводов в этот период. Характерным для некоторых исследователей этих лет стал популистский приём —¦-•¦• главное, неважно как переоценить настоящее и пересмотреть прошлое; любым путём, даже самым бессовестным, любой ценой вскрыть "засилье лжи и безнравственности" в обществе, что позволило им тем самым показать всем свои новые "демократические" взгляды, а значит кое-кому оказаться, а кое-кому удержаться на высоте популярности, острие, опять же, по их мнению, исторической науки...»2

Примечательно, что речь в данном случае идёт не только о безответственных любителях исторических изысканий на актуальные темы, но и о неких «бессовестных» представителях профессиональной историографии. При этом затруднительно опреде-

' Кряжев Ю. Н. Военно-политическая деятельность Николая II Романова. С.З; Кряжев Ю. Н. Военно-организаторская деятельность Николая II как главы государства. С.4.

2 Кряжев Ю. Н. Военно-политическая деятельность Николая II Романова. С.4; Кряжев Ю. Н. Военно-организаторская деятельность Николая II как главы государства. Сб.
лить, насколько имеется в виду и имеется ли в виду вообще круг тех современных отечественных ученых, из-под пера которых вышли наиболее крупные за истекшее десятилетие научные труды о последнем самодержце1. Если предположить наиболее вероятное, а именно - что никому из них высказанные претензии не адресовались, если учесть, что их труды, как правило, вообще выпадают из поля проводимого ныне историографического анализа2, то приходится признать - наиболее серьёзная, с точки зрения науки, часть литературы о Николае II, необыкновенно важная для историографического рассмотрения, в нём попросту игнорируется!

В результате, констатацией чрезмерной идеологизации и политизации познания прошлого нынешний историографический анализ по сути и заканчивается, но признаётся, однако, вполне достаточным не только для описания, но и для преодоления тех пороков, которые долгие годы парализуют изучение личности и деятельности императора Николая II. Причём эти пороки кажутся современным исследователям столь очевидными, что элементарный характер приобретают, в их глазах, и пути получения искомого, то есть по-настоящему нового знания о последнем самодержце, пути, которые так до сих пор и не стали предметом обсуждения и каждый раз лишь провозглашаются - «серьёзный исторический анализ», «спокойный объективный анализ», «беспристрастное исследование исторических источников», «честное и непредвзятое исследование», «объективные обобщения и выводы», «стремление понять случившееся», «отбро-

1 Среди таких ученых и их трудов, видимо, следует назвать: Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. Николай IV/ Вопросы истории. 1993. №2. С.58-77; Боханов А. Н. Император Николай П. М.: Русское слово, 1998. 567с; Боханов А. Н. Николай II// Российские самодержцы. 1801-1917. М.: Международные отношения, 1994. С.307-384; Боханов А. Н. Николай II Романов// Свободная мысль. 1992. №11. С.101-109; Боханов А. Н. Сумерки монархии. М.: Воскресенье, 1993. 394с; Ганелин Р. Ш. Российское самодержавие в 1905 году. Реформы и революция. СПб.: Наука, 1991. 221с; Ирошников М. П., Процай Л. А., Шелаев Ю. Б. Николай II - последний российский император. СПб.: Духовное просвещение, 1992. 512с; Иоффе Г. 3. Революция и судьба Романовых. М.: Республика, 1992. 351с; Искендеров А. А. Российская монархия, реформы и революция// Вопросы истории. 1993. №3, 5, 7, 1994. №1, 6, 1999. №1, 3, 9, 11-12; Кряжев Ю. Н. Николай II как военно-политический деятель России. Курган, 1997.224с.

2 Фактически его проявления сводятся сегодня к отдельным, разбросанньш в книгах и статьях высказываниям, что «безусловно, читателя порадовала... монография известного историка А. Н. Боханова "Сумерки монархии"» и т.п., которые трудно определить как аналитические. Едва ли не единственным исключением на этом фоне является интересная статья А. Ю. Полунова «Романовы: между историей и идеологией», посвященная анализу современного состояния научных исследований истории отечественной монархии.
Список литературы
Цена, в рублях:

(при оплате в другой валюте, пересчет по курсу центрального банка на день оплаты)		 1425
Скачать бесплатно 23509.doc 





Найти готовую работу


ЗАКАЗАТЬ

Обратная связь:


Связаться

Доставка любой диссертации из России и Украины

Вход для партнеров

Регистрация

Восстановить доступ

Материал для курсовых и дипломных работ


Ссылки:

Выполнение и продажа диссертаций, бесплатный каталог статей и авторефератов

Счетчики:

Besucherzahler
счетчик посещений

© 2006-2022. Все права защищены.
Выполнение уникальных качественных работ - от эссе и реферата до диссертации. Заказ готовых, сдававшихся ранее работ.