У нас уже
176407
рефератов, курсовых и дипломных работ
Сделать закладку на сайт
Главная
Сделать заказ
Готовые работы
Почему именно мы?
Ценовая политика
Как оплатить?
Подбор персонала
О нас
Творчество авторов
Быстрый переход к готовым работам
Контрольные
Рефераты
Отчеты
Курсовые
Дипломы
Диссертации
Мнение посетителей:
Понравилось
Не понравилось
Книга жалоб
и предложений
Название
Традиции, ментальность и идеология римской императорской армии
Количество страниц
495
ВУЗ
МГИУ
Год сдачи
2010
Бесплатно Скачать
23960.doc
Содержание
Содержание
Введение...4
Глава I. Источники и историография...44
1.1. Литературные и юридические источники...45
1.2. Данные эпиграфики и других вспомогательных дисциплин...78
1.3. История изучения римской императорской армии в XIX - первой половине XX в...91
1.4. Основные проблемы и тенденции современной историографии. Социально-историческое и историко-антропологическое направления в изучении римской армии...101
1.5. Изучение римской императорской армии в отечественной историографии...128
Глава II. Идеологические и социальные аспекты положения армии в римском обществе...141
II. 1. Солдат и армия в общественном сознании императорского Рима...141
И.2. Армия как социальный организм: «вооруженный город» и «военное сословие»...169
П.З. Воинское товарищество и корпоративность римской императорской армии...185
П.4. Дихотомия civis — miles в Риме позднереспубликанского и императорского времени...205
Глава Ш. Характер и формы участия армии в политических процессах...234
III. 1. Воинская сходка (contio) в жизни армии и политическом механизме Римской империи...235
Ш.2. К характеристике феномена солдатского мятежа в Риме...253
III. 3. Военная клиентела и ее социально-политическая роль в Риме поздне-республиканского и императорского времени...272
Глава IV. Система воинских ценностей римской армии...293
IV. 1. Аксиологические аспекты римской воинской дисциплины...293
IV.2. Воинская доблесть и дух состязательности в римских военных традициях...316
IV. 3. Чины и награды в системе воинских ценностей римской армии...336
Глава V. Воинская ментальность и религия...356
V.I. Religio castrensis и воинский этос...356
V.2. Сакральные и военно-этические аспекты культа знамен в римской армии...381
Глава VI. Идеология и практика военного лидерства...395
VI. 1. «Знатность полководца» в римской идеологии военного лидерства...403
VI.2. Scientia rei militaris. Характер и содержание военного образования римских военачальников...415
VI. 3. Методы морально-психологического и морально-политического воздействия полководца на войско...447
VI.3.1. Личный пример полководца в римских военных традициях...447
VI.3.2. Ораторское искусство в деятельности римского полководца...462
Заключение...481
Список сокращений...491
Список использованных источников и литературы...495
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. Значение военного фактора в истории Древнего Рима невозможно переоценить. В силу особых исторических условий формирования и развития римской civitas военные потребности и задачи имели определяющее влияние на весь уклад жизни древних римлян, эволюцию их государственного строя, идеологию, духовную культуру, нравственные идеалы и «национальный» характер народа квиритов. Социальные и государственно-политические структуры Рима всегда находились в теснейшей взаимосвязи и взаимообусловленности с эволюцией его военной организации1. Война и военная деятельность буквально со времен Ромула и до эпохи упадка Римской империи считались важнейшим и одним из наиболее почетных занятий для всякого настоящего римлянина и, в первую очередь, для представителей правящей элиты. Все это дает исследователям веские основания говорить о классическом Риме, его идеологии и культуре как милитаристских по своей глубинной сути2.
Грандиозные и исключительно прочные завоевания, беспримерные достижения римлян в военной сфере, прежде всего поразительная эффективность созданной ими военной машины, оставались непревзойденными на всем протяжении истории античного мира и служили в последующие эпохи образцом для подражания. Уже античные авторы начиная с Полибия были практически единодушны в своем восхищении тем совершенством и мощью, какими отличалась римская армия на протяжении столетий - от подчинения Италии и побед над Карфагеном в III в. до н.э. и вплоть до конца II столетия н.э., когда Риму удалось остановить могучий натиск варварских народов на рубежи Империи3. Если римляне видели в
10 различных аспектах данной проблемы см., в частности: Кулаковский Ю.А. Римское государство и армия в их взаимоотношении и историческом развитии. Публичная лекция. Киев, 1909; Игнатенно А.В. Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима эпохи Республики. Историю-правовое исследование. Свердловск, 1976; Токмаков В.Н. Военная организация Рима Ранней республики (VI-IV вв. до н. э.). М., 1998; Евсеенмо Т.П. Военный фактор в государственном строительстве Римской империи эпохи раннего принципата. Ижевск, 2001; Garlan Y. La guerre dans 1'Antiquite. P., 1972; Nicolet С Le metier de citoyen dans la Rome republicaine. P., 1976. P. 123 suiv.; Harris W.V. War and imperialism in Republican Rome. 327-70 B.C. Oxf., 1979; Dahlheim W. DieArmeeeines Wehreiches: DerromischeSoldatundsein VerhaltniszuStaatund Gesellschaft //Klio. 1992.Bd.74.S. 197-213; War and Society in the Roman world/Ed, by J. Rich and G. Shipley. UN.Y, 1993.
2 Harris W.V. Op. cit P. 9-53; Hopkins K. Conquerors and Slaves: Sociological Studies in Roman History. Vol. I. Cambridge, etc., 1978. P. 25-37; Dawson D. The Origins of Western Warfare. Militarism and Morality in the Ancient World. Oxf., 1996. P. 113 ff.
3 Достаточно привести некоторые наиболее характерные высказывания. Если верить Плутарху (Pyrrh. 16; Tit. 5), когда эпирский царь Пирр впервые увидел устройство лагеря и боевые порядки римлян, то воскликнул с удивлением: «Порядок в войсках у этих варваров совсем не варварский!» По словам Полибия (X VI 11.28.2), как некогда лакедемоняне превзошли в военном деле всех азиатов и эллинов, так римляне оказались в этом отношении выше всех народов (ср. Dion. Hal. Ant. Rom. Prooem. 5). Для Иосифа Флавия устройство римского войска является образцом для всех умеющих ценить совершенство и наиглавнейшим предметом изучения для тех, кто желает понять причины величия Рима(В. lud. 111.5.8; ср. Polyb. VI.26.11-12). Элий Аристид заявляет даже, что в отношении военной науки (?v ус tcuctikcov Xoyov) все прочие люди -дети по сравнению с римлянами (Pan. Rom. 87).
своих военных успехах законный предмет патриотической гордости, считая их закономерным следствием прирожденной римской доблести и благорасположения богов, то многие греческие историки, писавшие о военной истории Рима, в целом разделяя эту точку зрения (ср., например, Polyb. VI.52.8; Onasand. Prooem 4), более пристальное внимание обращали и на другие причины римских побед, исследуя их и с прагматической точки зрения4. Но и те, и другие, говоря о сильных сторонах римской военной организации, неизменно акцентировали решающую роль традиционных установлений и порядков (prisci mores, mos maiorum), на которых зиждились дисциплина, выучка, стойкость и патриотизм войск, обеспечивавшие Риму превосходство над любыми врагами. Сражаясь с ними, римляне, как никто, умели извлекать уроки из побед и поражений, не чуждались заимствовать у побежденных все ценное в практике и теории военного дела. При этом, совершенствуя свою военную машину и приспосабливая ее к изменяющимся условиям, они сохраняли верность своим исконным традициям. Именно благодаря этим традициям и аксиологическим установкам из поколения в поколение воспроизводился тот специфически римский военный дух, который не в меньшей, наверное, степени, чем вооружение, тактическое искусство, организационные структуры, обусловливал несокрушимую боевую мощь легионов. Было бы, однако, упрощением трактовать взгляды и оценки древних исключительно как апологетические, в особенности там, где речь идет об армиях позднереспубликанского и императорского времени. Мимо внимания античных авторов не могли пройти негативные стороны и коренные пороки профессиональной армии, которые с особой силой проявлялись в кризисные моменты римской истории, когда военщина прямо и грубо вмешивалась в политику, диктуя свою, часто корыстную, волю государству и обществу. История римской армии знает, таким образом, и величественные, и позорные страницы, не уступающие друг другу в яркости и драматизме.
4 Примечательно, что наиболее подробные описания римской армии мы находим у таких историков, как Полибий и Иосиф Флавий. См.: Махлакж А.В. Военная организация Рима в оценке греческих авторов и вопрос и своеобразии римской цивилизации // Сравнительное изучение цивилизаций мира (междисциплинарный подход). Сб. ст. М., 2000. С. 259-272. Стоит отметить н тот факт, что в области военной теории сами римляне отдавали приоритет грекам и пользовались их достижениями (Veget. 1.1; III pr.; ср. Sail. В. lug. 85.12). В римской же литературе лишь в позднюю эпоху, в конце IV в., появляется действительно разносторонний трактат по военному делу - Epitome rei militaris Вегеция, для которого военная мощь ранней Империи стала уже, скорее, предметом антикварного любования и моделью желаемого, но труднодостижимого возрождения, тем более что легионная организация представляется ему не только делом разумения и рук человеческих, но и результатом божественного провидения (II.21: поп tantum humano consilio, sed etiam divinitatis instinctu legiones a Romanis arbitror constitutes).
Эта история, чрезвычайно насыщенная событиями и сравнительно хорошо документированная разнообразными источниками, представляет непреходящий интерес с точки зрения воплощенного в ней огромного опыта строительства вооруженных сил на профессиональной основе, их взаимоотношений с государством и обществом. Не удивительно, что она всегда была и остается в центре внимания современных исследователей. Вслед за античными историками они обращаются к ключевым вопросам о сильных и слабых сторонах римской армии. Начиная со второй половины XIX в. изучение военной истории и армии Древнего Рима превратилось в одну из ведущих и наиболее динамично развивающихся отраслей антиковедения, в которой сложился целый ряд специализированных направлений. В связи с постоянным пополнением источнико-вой базы, главным образом за счет новых эпиграфических открытий и археологических раскопок, но, главное, в связи с развитием новых исследовательских подходов и парадигм в поле зрения ученых оказываются новые темы и проблемы: социальная, культурная и экономическая роль армии, прежде всего в провинциях римской державы, демографическая структура и повседневная жизнь вооруженных сил, правовой статус, религиозные верования, идеология и система ценностей римских солдат, роль командиров и военачальников.
В самое последнее время в русле общего прогресса и новейших тенденций современной исторической науки в работах, посвященных римской армии позднереспуб-ликанского и императорского времени, явственно обозначился поворот к проблематике, которая относится к исследовательским приоритетам социальной истории, истории ментальностей и к такой новой дисциплине современного гуманитарно-исторического знания, как военно-историческая антропология. В рамках данной проблематики основное внимание концентрируется на роли «человеческого фактора» в жизнедеятельности армии, в частности, на таких ключевых вопросах и темах, как своеобразие ментально-психологического и социокультурного типа римского солдата, влияние на него социального и этнического происхождения, специфика социальных связей внутри воинского сообщества, реалии повседневного быта и взаимоотношений армии с гражданским обществом, военно-политические компоненты официальной идеологии и пропаганды, социально-психологические и идеологичес-
кие стороны взаимоотношений армии и полководцев, политическая роль армии, военная культура и воинская этика, религиозно-культовые практики как основа воинских добродетелей и армейской корпоративности. Исследования, ведущиеся в этих ракурсах, не только обеспечивают существенное приращение конкретных знаний по истории военной организации Рима, не только открывают весьма интересные возможности для нового видения важнейших закономерностей функционирования военной организации в сравнительно-исторической перспективе, но и подводят к широкому анализу кардинальных основ римской цивилизации вообще. Отмеченное направление, безусловно, является одним из наиболее перспективных и многообещающих в новейшей историографии римской императорской армии. Однако при всех его бесспорных достижениях, выразившихся в появлении ряда глубоких и оригинальных работ общего и конкретного плана, на этом новом исследовательском поле остается еще немало лакун или недостаточно изученных и дискуссионных проблем, требующих дальнейших конкретных изысканий, теоретического осмысления и обобщения результатов, полученных в изучении отдельных аспектов. И в отечественной, и в мировой науке пока еще отсутствуют обобщающие труды, специально посвященные изучению военных традиций и ментально-идеологических факторов в жизнедеятельности римской императорской армии. Поэтому научная актуальность темы диссертационного исследования представляется несомненной.
Главным объектом исследования является римская императорская армия как специфическое воинское сообщество, как субъект социальной, политической и собственно военной истории. Такой ракурс рассмотрения требует сосредоточить основное внимание на тех социокультурных «механизмах» функционирования и воспроизводства данного сообщества, к важнейшим элементам которых можно отнести, с одной стороны, традиции, понимаемые как интегральное выражение разнообразных социально организованных стереотипов человеческой (в нашем случае -военной) деятельности, а с другой, различные ментально-идеологические комплексы, формировавшие и определявшие духовный облик, мировосприятие римских военных, матрицы их сознания и практического поведения в тех или иных социально значимых ситуациях. Именно военные традиции (как главная составная часть военной культуры и военной организации), воинская ментальность и идеология
римской императорской армии составляют предмет диссертационного исследования. Наше понимание содержательной стороны этих категорий мы подробно изложим ниже. В качестве же предварительных замечаний отметим следующее.
Учитывая многообразие и многоаспектность военных традиций, чрезвычайно сложно охватить их все в рамках одного исследования. Поэтому мы стремились, не упуская из вида их целокупного единства и взаимообусловленности с самыми разными параметрами военной организации (социальными, военно-техническими, тактическими, государственно-правовыми, сакральными и проч.), исследовать преимущественно те из них, которые представляются в наибольшей степени взаимосвязанными со сферой ментальных и идеологических установок. Вполне очевидно, что многие традиции, существовавшие в армии императорского Рима, уходят своими корнями в очень ранние времена и пристальное исследование их генезиса и последующих трансформаций увело бы нас очень далеко от основной темы работы. Поэтому история возникновения и эволюции отдельных традиций (например, тех, что связаны с системой поощрений и наказаний, с почитанием военных штандартов или военной присягой) как специальная проблема нами не изучалась, но затрагивалась лишь постольку, поскольку без обращения к их истокам и изменениям было бы трудно понять судьбу древних установлений в императорскую эпоху, взаимопереплетение традиционных и новых ценностей. Комплекс римских военных традиций и ментально-идеологических структур рассматривается нами в пяти сферах их проявления, наиболее, как представляется, существенных для целостной, разносторонней характеристики роли армии в римском государстве и социуме, а именно - в социальном, политическом, военно-этическом, религиозно-идеологическом «измерениях», а также в плане осуществления функций военного командования. В силу сложной иерархической структуры вооруженных сил Империи, неоднородности их социального и этнического состава, существенных различий в характере и условиях службы в тех или иных родах войск, а также из-за состояния наших источников очень трудно воссоздать действительно целостную картину ценностных ориентации римских солдат, социально-политической роли и идеологии императорской армии. Тем более сложно учесть все имевшие место на протяжении столетий диахронические изменения. Поэтому, учитывая по возможности все эти
моменты и жертвуя частностями ради целого, основное внимание мы уделим общим, принципиальным и устойчивым характеристикам, которые отличали римского солдата и воинское сообщество в целом, но прежде всего его легионное ядро, составлявшее основу всех вооруженных сил и в наибольшей мере сохранявшее приверженность исконным традициям римского военного устройства и военной культуры. Акцент, таким образом, делается на синхронистическом освещении фундаментальных традиций, ценностных ориентации и идеологем, которые с большей или меньшей степенью устойчивости существовали в «большом времени».
Что касается хронологических рамок исследования, то они определяются спецификой изучаемого предмета, характером и этапами эволюции военной организации принципата, а также состоянием источниковой базы. Военная организация Римской империи была создана в своих основах Октавианом Августом. Однако процесс превращения гражданского ополчения в постоянную профессиональную армию начался в Риме задолго до установления принципата и даже до реформ Гая Мария, и, как отмечают современные исследователи, римляне очень рано усвоили профессиональное отношение к войне5. Разумеется, Август, осуществив свои военные реформы, не только de iure оформил то, что de facto уже существовало ко времени завершения гражданских войн последних десятилетий Республики, но и внес целый ряд очень значимых новаций, относящихся к политике рекрутирования, условиям и порядку прохождения службы как рядовым, так и командным составом армии, месту армии в обществе и государстве, к стилю взаимоотношений императора и войска, военно-политической стратегии и т.д. При этом, однако, он в известной степени стремился сохранить и упрочить «республиканский фасад», возродить традиционные ценности6. Становление основных параметров со-
5 Keppie L, The making of the Roman army: From Republic to Empire. L., 1984. P. 55. См. также: NicoletC. Op. cit. P. 128-148; Gabba E. Le origini dell'esercito professionale in Roma: i proletari e la riforma di Mario //Athenaeum. 1949. Vol. XXVI I. P. 173-209; idem. Ricerche sulPesercito professionale romano da Mario a Augusto //Athenaeum. 1951. Vol. XXIX. P. 171-272 (обе статьи вошли в книгу: Gabba Е. Esercito e societa nella tarda Republica romana. Firenze, 1973); Тянава М. О возникновении солдатского профессионализма в Риме // УЗ Тартуского гос. ун-та. 1977. Вып. 416. № 2. С. 43-56; Парфенов В.Н. Профессионализация римской армии и галльские войны Цезаря // АМА. 1974. Вып. 2. С. 72-89.
6 См.: Ростовцев М.И. Рождение Римской империи. Общий очерк. Пп, 1918. С. 135-136; Парфенов В.Н. К оценке военных реформ Августа II АМА. 1990. Вып. 7. С. 65-76; он же. Император Цезарь Август: Армия. Война. Политика. СПб., 2001. С. 10-26; Евсеенко Т.П. Ук. соч.; он же. Об эффективности военной реформы Октаьиана Августа// Политическая организация и правовые системы за рубежом: история и современность. Свердловск, 1987. С. 48-54. Из многочисленных иностранных работ см.: Keppie L. Op. cit.; Raaflaub К. A. Die Militfirreformen des Augustus und die politische Problematik des filihen Prinzipats // Saeculum Augustum. I. Herrschaft und Gesellschaft / Hg. von G. Binder. Darmstadt, 1987. S. 246-307; Wells CM. Celibate Soldiers: Augustus and theArmy//AJAH. 1998. Vol. 14.2.P. 180-190.
зданной первым принцепсом системы завершилось приблизительно к середине I в. н. э. Происходившие в последующем изменения в целом не носили принципиального характера, следуя главным образом в русле наметившихся ранее тенденций и отражая перемены в социальном развитии и внешнеполитическом положении Империи. Важные трансформации происходят на рубеже П-Ш вв. н. э. и связаны с военными реформами Септимия Севера, которые явились определенным итогом развившихся ранее тенденций и заложили основы позднеантичнои военной организации7. Перемены, происходившие на протяжении кризисного III века, вследствие скудости источников плохо известны в своих деталях. Таким образом, римскую армию эпохи Ранней империи можно рассматривать как достаточно стабильную систему, в которой эволюция играла относительно второстепенную роль и преобладали постоянные элементы8. Не подлежит сомнению, что многие римские военные традиции и военно-этические ценности по самой своей природе отличались весьма консервативным, инерционным характером9. Уходя своими истоками в глубокую древность и будучи органически связаны с римской, можно сказать, «национальной» идентичностью, они, хотя и получали в некоторых случаях новое наполнение и переосмысление, все же, благодаря и собственной инерционности, и присущему римлянам почтению к древним установлениям, сохранялись в той или иной мере - если и не как жизненная реальность, то, во всяком случае, как чаемый идеал - вплоть до позднеантичного времени, до тех пор пока римская цивилизация окончательно не прекратила свое существование как определенная целостность.
Следует также иметь в виду, что многие факты, характеризующие военные традиции и систему ценностей, представлены в источниках очень разрозненно и неравномерно. Если наиболее информативные литературные источники в основном освещают позднереспубликанский период и первое столетие Империи, то юридические, эпиграфические и папирусные материалы в массе своей отно-
7 См.: Махлаюк А.В. Политические последствия военных реформ Септимия Севера // ИИАО. С. 62-75.
8 Le Bohec Y. L'armee romainc sous le Haut-Empire. P., 1989. P. 217 (= Ле Боэк Я. Римская армия эпохи Ранней Империи / Пер. с франц. М., 2001. С. 310). Ср. Grant M. The Army of the Caesars. L., 1974. P. 56.
9 На это еше в конце XIX в. обратил внимание Г. Буассье, который отмечал, имея в виду солдат императорской армии: «Среди людей, которые были... связаны между собой узами родства и товарищества, которые жили вместе в стороне от остального мира, старые традиции, конечно, могли легче удержаться; вот почему в империи, составленной из самых разнородных элементов и подверженной самым разнообразным влияниям, военный дух изменялся меньше всего остального» (Буассье Г. Оппозиция при цезарях / Пер. с фр. В.Я. Яковлева // Буассье Г. Собрание сочинений: В 10-ти тт. Т. 2. СПб., 1993. С. 20).
сятся к более поздним периодам. Следует учитывать и то обстоятельство, что многие античные историки в своих трудах, посвященных ранней истории Рима, нередко ориентировались на современные им реалии и проблемы, допуская анахронизмы и привнося в описания далекого прошлого понятия, оценки и взгляды более поздней эпохи. Свои очень устойчивые каноны предъявляла к политическому и историографическому дискурсу античная риторика, в топосах которой конденсировались традиционные моральные категории и идеологические представления. Все эти моменты обусловливают необходимость обращения и к событиям, и к источникам, относящимся к широкому временному диапазону, который далеко выходит за хронологическими пределы собственно раннеимператорского периода, и диктуют, таким образом, достаточно условные и довольно широкие хронологические границы исследования - от периода зарождения и становления военной системы Империи, охватывающего, по меньшей мере, последнее столетие Республики, и до времен Поздней империи III-IV вв., когда армия, несмотря на ряд серьезных преобразований в системе комплектования, организационно-правовой структуре, социальном и этническом составе, продолжала в определенной степени сохранять прежние традиции.
Общая цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы дать целостное, разностороннее освещение того комплекса военных традиций, социокультурных и идеологических факторов, которым в значительной степени определялись и реальная роль армии в политических и социальных процессах, и историческое своеобразие римской военной организации как ключевого, системообразующего компонента государственно-политической и общественной структуры Римской империи, органически связанного с фундаментальными характеристиками римского варианта античной цивилизации. Иными словами, работа представляет собой попытку реализовать в изучении римской императорской армии круг тех идей и концепций, которые выработаны в рамках цивилизационного, социально-исторического и историко-антропологического подходов к познанию прошлого. Дня достижения поставленной цели необходимо решить ряд конкретных исследовательских задач:
1) проанализировать в свете новейших дискуссий о методологических проблемах исторического познания некоторые теоретические аспекты, возможности
и перспективы историко-антропологического исследования военной организации императорского Рима;
2) на основе анализа истории изучения римской императорской армии в XIX - начале XXI в. определить ведущие тенденции современной историографии и выделить ряд дискуссионных и наименее изученных проблем, относящихся к теме исследования;
3) исследовать социально-политические, правовые и идеологические аспекты положения армии в римском обществе и государстве, обратив при этом особое внимание на специфическую внутреннюю «социальность» самой армии и на ее восприятие в общественном сознании императорской эпохи;
4) выявить факторы и специфику политической роли армии с точки зрения тех традиционных форм и «механизмов», присущих таким феноменам, как римский военный мятеж и войсковая клиентела, которые в период Империи теснейшим образом были связаны с процессом передачи императорской власти, с политическими переворотами и узурпациями;
5) реконструировать систему военно-этических традиций и ценностей римской армии в их взаимообусловленности и взаимосвязи с историческим своеобразием развития римской civitas, со спецификой воинского сообщества и военной деятельности, военно-правовыми установлениями, особенностями морали и «национального» характера римлян;
6) рассмотреть религиозно-культовую практику императорской армии как особую форму профессионально-корпоративной идеологии и обеспечения солдатской идентичности, как средство морально-психологического и морально-политического воспитания войск;
7) основываясь на исследовании содержания, иерархии и внутренней логики ценностно-нормативных понятий и представлений, относящихся к сфере осуществления высшей военной власти, установить их корреляции с практическими установками и реальным поведением римских полководцев в тех или иных ситуациях, с социально-политическими реалиями римской державы и некоторыми базовыми социокультурными параметрами римской цивилизации в целом.
8) Чтобы выявить историческое своеобразие, собственно римскую специфику изучаемых феноменов, необходим определенный минимум сравнительно-исторического анализа. Наиболее целесообразным в этом плане нам представляется сопоставление римских традиций и представлений с греческими, поскольку, во-первых, культурно-историческая и типологическая близость двух классических народов делает особенно показательными обнаруживающиеся между ними различия, подчас весьма контрастные; во-вторых, сравнения и аналогии между фактами античной и более поздних или типологически иных цивилизаций, хотя и могут быть очень интересны сами по себе, далеко не всегда оправданы и корректны с методологической точки зрения; в-третьих, проведение развернутого и квалифицированного сравнительно-исторического анализа потребовало бы дополнительных специальных изысканий, выходящих далеко за рамки очерченных нами задач. Надо также отметить, что разработка указанного круга проблем требует обобщения результатов многочисленных конкретно-исторических исследований по отдельным частным сюжетам и обоснования позиций по целому ряду недостаточно изученных и дискуссионных вопросов, таких, как войсковая клиентела, характер культа военных штандартов, «профессионализм» римских военачальников и т.д.
Методологическая основа диссертации. Теоретико-методологические подходы, использованные в работе, в свете сформулированных выше целей и задач исследования заслуживают, на наш взгляд, подробного обсуждения, поскольку то научное направление, в рамках которого оно осуществлено, а именно военно-историческая антропология, находится еще, по существу, in statu nascendi и в данном исследовательском поле выявляется ряд проблемных вопросов, требующих теоретического осмысления и определенной тематизации в контексте тех дискуссий, которые в последнее время оживленно ведутся вокруг и в рамках так называемый «новой исторической науки» о ее задачах, системе понятий, междисциплинарных связях, методологических трудностях и эвристическом потенциале. Такое осмысление, учитывающее опыт современной историографии теоретического и конкретно-исторического жанров, представляется тем более необходимым, что даже в тех сравнительно немногочисленных работах, в которых римская военная организация изучается фактически в русле историко-антропо-
логической проблематики, отсутствует, за крайне редкими исключениями, специальная методологическая рефлексия.
Историческая антропология в настоящее время, бесспорно, относится к числу ведущих и, наверное, наиболее продуктивных направлений мировой историографии. Своими истоками она напрямую связана с «новой исторической наукой» (1'histoire nouvelle), которая была создана основателями «Анналов» М. Блоком и Л. Февром и получила свое второе рождение в работах представителей третьего поколения их школы (Р. Мандру, Ж. Дюби, М. Ферро, Ж. Ле Гофф, А. Бюргьер и др.), выдвинувших на первый план изучение ментальностей. Как современная версия «новой исторической науки» (или даже ее синоним10), историческая антропология представлена в настоящее время целым спектром историографических направлений и дисциплин, плодотворно изучающих социальные связи, структуры повседневности, демографическое поведение, ментально-идеологические комплексы и интеллектуальную историю, социокультурные аспекты политических процессов и институтов" . Можно сказать, что историческая антропология претендует сегодня на изучение практически всех сфер исторической реальности в их системно-структурной целостности и социокультурном единстве, но прежде всего в проекции человеческих представлений об этой реальности. Ее исследовательский пафос состоит в раскрытии человеческого содержания истории и достижении на этой основе качественно нового исторического синтеза12. При всем разнообразии и неуклонно возрастающей дивергенции исследовательских подходов, эти направления объединены неким общим дискурсом и, главное, пристальным интересом к тому, «что молчаливо признается данной культурой» (У. Раульф)13, а имен-
10 Ле Гофф Ж. «Анналы» и «новая историческая наука» // Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М., 1993. С. 91.
1' [Михина Е.М.] От составителя // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М, 1996. С. 6-7, а также С. 17. Примеч. 2, где указана основная литература по истории школы «Анналов». Из новейших работ, в которых рассматриваются истоки, проблемное поле и методы исторической антропологии можно, в частности, указать: Dressel G. Historische Anthropologie. Eine EinfUhning. Wien; K61n; Weimar, 1996; Vom Menschen. Handbuch Historische Anthropologie / Hrsg. Ch. Wulf. Weinheim; Basel, 1997; Dillmen R. Historische Anthropologie: Entwicklung, Probleme, Aufgaben. 2. durges. Aufl. Koln, etc., 2001. См. также: Историческая антропология: место в системе наук, источники и методы интерпретации: Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Москва, 4-6 февраля 1998 г. М., 1998.
12 [Михина Е. М.] Ук. соч. СП; Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // ВФ-1988. № 1. С. 56; он же. К пониманию истории как науки о человеке // Историческая наука на рубеже веков. М., 2001. С. 166 ел.; Репина Л.П. Парадигмы социальной истории в исторической науке XX столетия (Обзор)// XX век: Методологические проблемы исторического познания: Сб. обзоров и рефератов: В 2-х ч. М., 2001. Ч. 1. С. 78 ел; Ястре-бицкая АЛ. О культур-диалогической природе историографического: Взгляд из 90-х // Там же. С. 40.
но: к имплицитным установкам и'матрицам сознания и поведения, к конкретному бытию человека в рамках малых сообществ и в потоке повседневности. Принципиальной посылкой историко-антропологического подхода является признание того, что в любую историческую эпоху общественное поведение людей детерминировано не только и даже не столько внешними обстоятельствами (экономическими и политическими структурами, классовыми отношениями и т.д.), сколько той картиной мира, которая утвердилась в их сознании14; что очень часто побудительные мотивы к действию оказываются производными от тех идеальных моделей, которые заложены в сознании человека религией, культурой, традициями15. Иначе говоря, на первый план выдвигаются исследования конкретно-исторических культурных механизмов «социального действия» в разных областях человеческого бытия, нерасторжимая взаимосвязь «мира смыслов» с коллективными и индивидуальными поведенческими практиками. Историческая антропология принципиально меняет логику и стратегию познания обществ прошлого еще и в том отношении, что акцент исследований смещается с диахронических изменений в «большом времени» на синхронию16. При этом в качестве первоочередной потребности современного этапа развития «новой исторической науки» выступает интеграция антропологического подхода и социальной истории17.
Осмысление общих предпосылок, характера и перспектив антропологического поворота в исторической науке, начавшегося в середине XX в., позволяет утверждать, что он отнюдь не был очередным модным поветрием, но стал закономерным этапом, обусловленным как спонтанной эволюцией и внутренней логикой развития самого исторического познания, так и общей эпистемологической ситуацией в гуманитарных науках18. Поворот этот непосредственно связан также и с социокультур-
13 Mentalitatengeschichte. Zur Rekonsruktion geistlichen Prozesse / Hrsg. von Ulrich Raulf. W. Berlin, 1987 (цит. по: История ментальностей... С. 39).
14 Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // ВФ. 1990. № 4. С. 30-31. Ср. Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 г. // Одиссей. М., 1991. С. 52; [Михина Е. VI.] Ук. соч. С. 8.
15 Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука... С. 32.
16 Ястребицкая АЛ. Ук. соч. С. 40; она же. Культурное измерение историографического (Предисловие) // Культура и общество в Средние века -раннее Новое время. Методология и методики современных зарубежных и отечественных исследований. Сборник аналитических и реферативных обзоров. М., 1998. С. 32.
17 Репина Л.П. Ук. соч. С. 76 ел.; Она же. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. С. 40 ел. " Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология... С. 62; он же. К пониманию истории как науки о человеке... С. 166 ел.; Ястребицкая А.Л. Культурное измерение историографического... с. 17 ел.; Кузнецов A.M. Антропология и антропологический поворот современного социального и гуманитарного знания // Личность. Культура. Общество. Научно-практич. журнал. Т. II. Вып. 1(2). М., 2000.
ным контекстом постиндустриальной эпохи, и с той, по выражению Г.СКнабе, фи-лософско-гносеологической контроверзой, которая определяет в последние десятилетия практику и теоретическую атмосферу исторических исследований19. Суть этой контроверзы, создающей коренную познавательную апорию, Кнабе усматривает в несовместимости непреложных требований любой науки (включая установку на обнаружение логически доказуемой истины, рациональность анализа, необходимость абстрагирования ради выявления закономерностей, верифицируемость выводов) с требованиями, столь же непререкаемо возникающими из современного движения к целостному познанию исторической «жизни как она есть», которая представляет собой разомкнутую систему и «противится» схемам и жесткому структурированию. С данной апорией в своей практике так или иначе сталкивается любой серьезный исследователь, отдающий себе отчет в исходных предпосылках и целях исторического познания. Какие бы варианты для ее преодоления ни предлагались20, вполне очевидно, что достижимо оно, прежде всего, на прагматическом уровне исторического познания - за счет конкретных полидисциплинарных исследований, но лишь при том непременном условии, что исходят они из осознанного выбора исследовательских приоритетов, сопровождаются рефлексией соответствующих теоретико-методологических затруднений и опираются на осмысленное применение категорий и концепций, вырабатываемых и в самой историографии, и в смежных гуманитарно-обществоведческих дисциплинах. Изучение любой конкретной проблематики при этом не должно и не может базироваться на простом, бездумно-механическом заимствовании готовых понятий и методических рецептов, тем более на заранее заданных идеологических схемах. Как показывает опыт, такое заимствование нередко приводит к «сопротивлению» исследуемого материала, к сужению или, напротив, неоправданной модернизации круга вопросов, задаваемых источникам, к игнорированию тех фактов, которые противоречат априорным исследовательским установкам. Универсальных понятий и методов-отмычек, одинаково применимых к
14 Кнабе Г.С. Общественно-историческое познание второй половины XX века, его тупики и возможности их преодоления // Одиссей. 1993. М., 1994. С. 247-255, особенно 249-251; он же. Судебный патронат ь Риме и некоторые вопросы методологии (По поводу книги Ж.-М. Давида «Судебный патронат в Риме в последнее столетие республики») // ВДИ. 1994. № 3. С. 67 ел.
20 См. интересные предложения на этот счет Г.С. Кнабе: Кнабе Г.С. Общественно-историческое познание... Ср., однако, их критический разбор в статье: Гуревич А.Я. Апории современной исторической науки - мнимые и подлинные//Одиссей. 1997.М., 1998. С. 233-250.
любому объекту исследования и комплексу источников, не существует. Как справедливо отмечает Е.ММихина, имея в виду широкий смысловой диапазон такого ключевого для исторической антропологии понятия, как ментальность, это понятие «становится способным стимулировать мысль, обретает глубину и эвристическую силу, только будучи помещено в контекст формулируемых проблем, гипотез, частичных решений, понятных всем постановок вопроса, короче - в стихию того, что может быть названо «историко-антропологическим дискурсом» и что еще не успело вполне сложиться»21. Обращение к конкретному кругу объектов и проблем исследования с необходимостью предполагает соответствующую «настройку» понятийного аппарата и теоретико-методологического инструментария для выработки адекватной исследовательской стратегии и тактики, а также определение наиболее значимых и продуктивных линий возможных междисциплинарных контактов.
Все эти задачи весьма актуальны для такого нового направления, как военно-историческая антропология, которое закономерно выделилось в последние годы в рамках изучения военной истории22 и находится в процессе определения своего предметного поля и проблематики, развиваясь главным образом на материале военной истории Нового и новейшего времени в тесном взаимодействии с военной психологией и социологией23. Ростки данного направления становятся в последнеевремя все более заметными и в исследованиях, посвященных Древнему Риму, на которых мы подроб-
21 [МихинаЕ.М.]Ук.соч.С. 12.
22 Стоит отметить, что вообще в сфере военной деятельности, по самой ее природе, ментально-антропологические параметры, прежде всего в их социально-психологических и аксиологических аспектах, имеют особое значение, часто оказываются даже важнее факторов социально-исторического, организационно-технического и политического толка. Показательно в этом плане, что как классическая, так и современная военно-теоретическая мысль, анализируя основы функционирования военной организации, уделяет немалое внимание тому, что прямо относится к антропологической сфере, т. е. духу армии, воинской доблести или, говоря в более современных понятиях, морально-психологическому состоянию войск, которое рассматривается как сложная многомерная система, включающая в себя в качестве основополагающих элементов идейно-нравственные, общественно-психологические и массовые психические образования. См., например: Клаузевиц К. О войне / Пер. с нем. А. Рагинского. М., 1997. С. 201-211; Душа армии. Русская военная эмиграция о морально-психологических основах российской вооруженной силы. М., 1997; Азаров В.М., Бурда СМ. Оценка морально-психологического состояния военнослужащих // Военная мысль. 2001. № 3. С. 34-41.
23 В отечественной науке большой вклад в разработку теоретических аспектов военно-исторической антропологии и в организационное становление этой дисциплины внесла Е.С. Сенявская, которая является организатором «круглого стола» по военно-исторической антропологии, ответственным редактором Ежегодника «Военно-историческая антропология», а также автором ряда фундаментальных исследований по новейшей военной истории России, выполненных в русле историко-антропологическюго направления. См.: Сенявская Е.С. 1941-1945: Фронтовое поколение. Историко-психопогическое исследование. М., 1995; она же. Человек на войне: историко-психологические очерки. М., 1997; она же. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999; она же. Теоретические проблемы военной антропологии: историко-психологический аспект // Homo belli - человек войны в микроистории и истории повседневности: Россия и Европа XVIII-XX веков: Материалы Российской научной конференции 19-20 апреля 2000 г. Н. Новгород, 2000. С. 10-27; она же. Военно-историческая антропология как новая отрасль исторической науки // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2002- С. 5-22.
Список литературы
Цена, в рублях:
(при оплате в другой валюте, пересчет по курсу центрального банка на день оплаты)
1425
Скачать бесплатно
23960.doc
Найти готовую работу
ЗАКАЗАТЬ
Обратная
связь:
Связаться
Вход для партнеров
Регистрация
Восстановить доступ
Материал для курсовых и дипломных работ
25.03.24
Семантическая классификация фразеологизмов с теологическими и ’ f/ демонологическими компонентами и их дериватами
25.03.24
Принципы определения ареала фразеологизмов с теологическими, демонологическими компонентами и их дериватами
25.03.24
Идея Божественного и демонического в аспекте философских традиций
Архив материала для курсовых и дипломных работ
Ссылки:
Счетчики:
© 2006-2022. Все права защищены.
Выполнение уникальных качественных работ - от эссе и реферата до диссертации. Заказ готовых, сдававшихся ранее работ.