Открытие «Воли» и проблема ее содержания. «Звук» как онтологический субстрат «Воли»
В новоевропейской философии И. Кант, как известно, первым разделил феноменальную и трансцендентную реальности. Основанное на опыте познание не приводит человека к трансцендентному, ноуменальному миру. Априорная программа разума, предзаданная человеку, хоть и не возникает из опыта, но также не приводит его к познанию трансцендентного. В результате мир потерял свою целостность и распался на две никогда не пересекающиеся реальности: феноменальную (мир «вещей-для-нас») и ноуменальную, сверхчувственную (мир «вещей-в-себе»). И.Г.Фихте, Ф.В. Шеллинг, Г.В.Ф. Гегель развивают учение И.Канта, пытаясь найти точку опоры, которая помогла бы осмыслить жизнь сознания и окружающий мир как целостное бытие. Создаются сложные интеллектуальные конструкции, которые, подобно гегелевской или марксистской диалектике, пытаются восстановить разрушенное Кантом мировоззрение «единого мира». Особый «иной путь» в развитии философии Канта развивает Артур Шопенгауэр (1788-1860), поступив по отношению к поискам своих современников прямо противоположным образом: он начинает искать не примирения, а обоснования как раз непримиримой двойственности человеческого сознания. Философ пытается постичь причины того, почему мы разделены и обречены метаться между двух миров. Шопенгауэр стремится во всей глубине осмыслить два вида нашего сознания – эмпирическое, которое столь глубоко исследовал Кант, и иное, для которого он никак не мог в начале найти четкого имени-обозначения. Философ пробовал искать его, применяя сначала различные религиозные термины, но вводимый при этом религиозный оттенок искажал его идею. В результате длительных поисков Шопенгауэр остановился на понятии «лучшее сознание», описывая его следующим образом: «Имеются два неотъемлемых качества Бога – личность или каузальность: они всегда должны присутствовать в понятии Бога, они являются необходимейшим Его признаком, поскольку с них начинается возможность говорить о Боге… Но я говорю иначе: в этом временном, чувственном, рассудочном мире наверняка есть личность и каузальность, они ведь даже необходимы. Но лучшее сознание во мне воз-носит меня в мир, где больше нет ни личности, ни каузальности, ни объекта, ни субъекта. Моей надеждой и моей верой становится это (сверхчувственное, вневременное) единственное лучшее сознание: а потому я надеюсь, что Бога нет…» . Лучшее сознание объединяет для Шопенгауэра все акты или желания, которые показывают трансцендентность человеческого сознания по отношению к чувственному миру, и таким образом в скором времени приведут Шопенгауэра к обозначению категории воли как живой созидательной основы ноуменального мира, как сущности кантовской «вещи-в-себе». Двойственное отношение к миру – непосредственно воспринимаемому и запредельному, сверхчувственному – философ утвердил в своем сознании под влиянием романтических идей об «ужасной ночи» (Бонавентура), символизирующей бессмысленную повседневную жизнь «тьмы», и мечте о мире «света», который искался не в вере или разуме, а в музыке и поэзии. Рассуждая над творениями Маттиаса Клавдия (1740-1815), В.Г. Ваккенродера (1773-1798), Людвига Тика (1773-1853), Шопенгауэр начинает видеть глубинную силу человеческих желаний, определяющих все внешние проявления жизнедеятельности, как отдельной личности, так и цивилизации в целом. Так философ приходит к актуализации онтологической сущности воли человека, которая становится ключевым понятием его учения: «Мы должны, если не считаем этот мир злым умыслом, противопоставить злой воле силу воли доброй, понуждающую окольными путями обойти зло. Либо мы должны приписать эту силу всего лишь случаю, и тогда получится, что несовершенство устройства и мощи мира управляется волей» . В итоге воля представляется Шопенгауэром как целый мир, в который должен вернуться человек как в родное состояние «лучшего сознания». При этом он должен навсегда оставить чувственный мир эмпирического сознания, где «человек не дома» (Маттиас Клавдий), посредством определенной практики: ухода в искусство, особенно в музыку; самозабвения в глубинных созерцаниях или, напротив, постижения собственного Я как зеркала, в котором многообразно отражается мир, без того, однако, чтобы на самом деле быть им; платоновская «идея» и кантовское «долженствование» и т.д.
Вся работа доступна по Ссылке
