Возникновение и эволюция субкультуры преступников в дореволюционной России и в советский период

Характеристика структуры и динамики преступности в дореволюционной России отражает лишь общее ее состояние. Поэтому установить в полной мере бытовавшие в среде преступников того времени традиции, обычаи довольно сложно. Однако это не умаляет интереса к данной проблеме, особенно для уяснения причин их появления и трансформации. Таким образом, остается актуальным изучение не только поведения преступников того времени, но и их внутреннего мира, особенности различных криминальных профессий. Это позволит проследить преемственность многих форм поведения преступников, их эволюцию, исходя из современного состояния экономических отношений в обществе, правосознания, религиозных воззрений и других обстоятельств.

Известно, что в дореволюционной России в местах лишения свободы, где содержались отдельные преступники, имели место различные, как правило, стихийно складывающиеся отношения между ними. На этой основе формировалось свое представление об их статусе, взаимопонимании, судьбе, необходимости защищать себя как инстинкте самосохранения в таких условиях.

В конце XIX столетия в России в связи с установлением продолжительных сроков отбывания наказания в тюрьмах началось формирование иного мира преступников, существование которых в жестких условиях предопределило их консолидацию с целью обеспечения собственной безопасности и выживания. Наиболее активно этот процесс проходил в среде закоренелых преступников. Неизбежность борьбы между различными сформировавшимися группами и категориями преступников была обусловлена, прежде всего, условиями содержания преступников и методами воздействия на них со стороны персонала тюрем. Крайне ограниченные возможности удовлетворения потребностей, особенно в еде, одежде, надлежащем отношении со стороны надзирателей и тюремных чиновников, создавали предпосылки разделения массы заключенных по различным основаниям. Как правило, исходя из условия и отношения к преступникам со стороны окружения, в свои группы объединялись убийцы, разбойники, мошенники и т.д. В дальнейшем среди них также стало происходить разделение, которое во многом зависело от количества содержащихся в тюрьме заключенных, по религиозным, земляческим и другим признакам.

Вместе с тем в то время тюрьма, как известно, являлась местом отбывания наказания как для закоренелых преступников, во многом порожденных социальным строем, так и для людей, совершивших малозначительные преступления . Отсюда разделение массы преступников неизбежно связывалось с выработкой определенных признаков ценностей, позволяющих той или иной подгруппе быть замкнутой, выделяться в сообществе или даже доминировать в нем.

Учитывая это обстоятельство, можно констатировать, что стратификация заключенных - скорее следствие условий содержания, отношение к ним общества в лице персонала тюрем, а также взаимоотношений преступников в условиях изоляции в зависимости от их различной криминальной зараженности, жизненного опыта, возраста и других признаков.

А.И. Свирский при классификации лиц, содержащихся в тюрьме, подразделяет их на заключенных, которые после освобождения больше не будут совершать преступления, и заключенных, которые, совершив незначительные преступления, уже в период отбывания наказания под воздействием преступного окружения начинают формироваться как личности с углубленной криминальной зараженностью^[1].

Преступный мир дореволюционной России был весьма разнообразен как по социальному составу преступников, так и по занимаемому ими в криминогенной среде положению, а также способу противоправной ориентации. В связи с этим в конце XIX столетия в местах лишения свободы в среде заключенных сформировалась своеобразная иерархия. Ее составляли в основном четыре касты преступников, объединенных по убеждению, в основе которого лежала криминальная квалификация и, исходя из этого, положение в уголовной среде, которое к тому времени стало иметь большое значение. Не последнюю роль в этом играли и физические возможности преступника. Такие преступники зачастую распоряжались даже жизнями отдельных осужденных, были их своеобразными судьями и вершителями их судеб^[2]. Конечно, они неизбежно формировали и устанавливали правила поведения для других заключенных.

Проявление культа физической силы - в то время явление не случайное, во многом оно обусловлено безразличным отношением тюремного начальства к защите того или иного заключенного от притязания к нему со стороны других. Поэтому многим процессам, происходящим между заключенными, практически не уделялось внимания. Более того, в отдельных случаях начальство в своих интересах даже использовало их как возможность воздействия на других^[3].

Большинство имущественных преступлений обусловлены корыстно­паразитической психологией, которая лежит в их основе и порождает профессиональную преступность при наличии уголовно-воровских традиций и обычаев. Профессиональная преступность связана с деятельностью определенной группы людей, передачей ими опыта другим поколениям преступников. Таким образом, утверждается специфическая субкультура, где вполне закономерным выглядит стремление преступников, с одной стороны, выживать в конкретных, непростых, порой жестоких социальных условиях, а с другой - оправдывать такое свое поведение в глазах других людей, особенно склонных к такому образу жизни. Еще К. Маркс отмечал: «Если форма просуществовала в течение известного времени, она упрочивается как обычай и традиция»^[4].

^[1] См.: Свирский А.И. Погибшие люди. С.-Петербург, 1898. Т. 2. С. 3.

^[2] См. об этом: Максимов С.В. Сибирь и каторга. С-Петербург, 1900. С. 18.

^[3] См.: Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. С.-Петербург, 1889. С. 315; Гернет, М.Н. История царской тюрьмы: 1825-1870 гг. Т. 2. М.: Юрид. изд-во МЮ СССР, 1946.

[4]

Вся работа доступна по ссылке https://mydisser.com/ru/catalog/view/87251.html