К проблеме фактора адресата в литературной коммуникации

Сущность литературной сказки как художественного сообщения, орга­низованного по законам речевой коммуникации, предполагает ее направлен­ность адресату-читателю. В теории языковой коммуникации текст рассматри­вается как основная единица общения, которая тесно связана с ситуацией [Си­доров, 1987; Каменская, 1990; КегЬгаЮгессЫот, 1990; Человеческий фактор в языке, 1992; СЬагаис1еаи, 1992]. Художественный текст определяется как со­ставляющее письменной литературной коммуникации [Степанов, 1984; Сапож- никова, 1998]. В настоящее время в рамках теории воздействия к тексту подхо­дят как одному из средств речевого воздействия, направленного на формирова­ние определенных ценностных установок в социокоммуникативной деятельно­сти [Баранов, 2001].

Тенденция к прагмалингвистическому анализу в прочтении текста, в том числе и литературного, представлена преимущественно на современном языко­вом материале. Полагаем, что при сегодняшнем состоянии лингвистической науки лрагмалингвистика может вводить в сферу анализа не только современ­ные виды текстов, но и те, которые зафиксированы в истории письменного ли­тературного творчества, в частности, французскую сказку предпросвети- тельского периода. Становление жанра литературной сказки тесно связано с периодом укрепления французского языка как письменно-литературного, когда письменный текст является важной формой большинства коммуникативных социально-значимых сфер языкового общения в социуме данного периода. Но рассмотрение литературной сказки в рамках проблематики, обнаруживаемой при изучении речевого воздействия на социум в диахронии, остается пока в стороне.

Выдвигая категорию адресованное«! в качестве ведущей в развитии ли­тературной сказки, мы сталкиваемся с необходимостью исследовать фактор ад­ресата в исторической перспективе. Полагаем, что дифференциация фольклор­ной и литературной сказок происходит именно в силу смены субъектно- адресатных отношений. Стратификация сказки как жанра связана с социокультурным статусом адресата. В процессе освоения нового жанра, который вырастает из фольклорной сказки, неизбежны, на наш взгляд, коммуникативные противоречия участников литературного общения, поскольку для них характерны разные системы ценностей и норм, обусловливающие аксиологические оценки сказки. Практически не исследовано, при каких условиях и с помощью каких языковых средств писа- тель-сказочншс мог использовать сказку в качестве средства коммуникации и воздействия на адресата.

Адресованность как категория текста проявляется в том, что он всегда имеет своего получателя. Понятие “воображаемый читатель”, введенное в 1920-е годы в работах В.Н. Волошинова, предполагает “того слушателя, который учитывается самим автором” [Волошинов, 1926: 258]. Термин “адре­сат” предполагает активное участие читателя в процессе творчества, подчерки­вая сознательную направленность литературного текста какому-либо конкрет­ному/ воображаемому лицу или группе лиц. Адресат, активно участвующий в процессе восприятия текста, определяется понятием “реальный читатель / чита­тельская публика”. Коммуникативно-прагматическое намерение отправителя информации всегда рассчитано на определенного адресата. Выделяют такие виды адресата, как единичный / коллективный, массовый, а также личный / безличный [Арутюнова, 1981; H3JI-XVI, 1985; Педагогическое речеведение, 1998].

Проблема фактора адресата активно разрабатывается на современном языковом материале в работах по литературоведению [Pratt, 1977; Образцы изучения текста, 1995: 222-243], в психологической герменевтике [Брудный, 1998], прагмалингвистике [Арутюнова, 1981; Гак, 1998]. В частности, в герме­невтических работах впервые было обращено внимание на включенность тек­ста в рамки диалога, коммуникации на языке [Рикер, 1995]. Интересное пони­мание проблемы адресованности находим в работах Б.О.Кормана, Ю.М.Лотмана, К.В.Чистова, и др. [Образцы изучения текста, 1995], отмечаю­щих, что принадлежность произведения к определенному литературному жанру предполагает постулируемый тип читателя-адресата. Писатели-сказочники фактически создавали то, что Ю.М.Лотман метко определил как образ аудито­рии [Лотман, 1995: 227], который активно воздействовал на реального читате­ля, становясь для нее своеобразным нормирующим кодом.

Диалоговое взаимодействие посредством художественного произведе­ния (сказки) затрагивает несколько аспектов исследования феномена прагмати­ки текста в диахронии — языковой, порождающий и ситуационный. Языковой аспект соответствует лингвистическому аспекту общения, порождающий — процессу порождения текста как речевого сообщения, а ситуационный - охва­тывает сферу включенности автора и адресата в языковое сообщество на раз­личных этапах исторического и культурного развития этого социума [Баранов, 2001: 316]. Ситуационный фактор оказывает значительное влияние на процесс общения, когда исторические, социальные и культурные условия создания тек­ста влияют на коммуникативные позиции автора и адресата. Получатель ин­формации, читатель, побуждает партнера по коммуникации (писателя) отбирать языковые и речевые средства для их организации в сообщение с учетом возрас­та, пола, социального положения и ролевой функции собеседника. Учет этого фактора в истории языка обусловливает адекватное понимание художественно­го классического произведения как продукта речевой деятельности.

Изучая текст с позиций коммуникативной лингвистики, исследователи учитывают структуру общения, включающую участников коммуникации (автор / читатель), роль самого говорящего^[1] — автора произведения, условия и цель общения, речевое поведение участников общения. Кроме того, принимаются во внимание такие параметры, как аргументация, оценка, эмоциональный аспект [Гак, 2000]. Все эти вопросы ставятся в прагматике текста, когда в центре вни­мания оказывается более или менее протяженный текст, который выступает вербальной формой передачи информации.

В фольклорной сказке, бытующей в устной фиксации, опосредующим звеном передачи информации адресату-слушателю является как само произве­дение, так и его исполнитель. Сказитель непосредственно общается со слуша­телями, находясь в ситуации устного речевого взаимодействия, которое проте­кает на основе прямой обратной связи с групповым адресатом. При этом обще­ние является контактным (“лицом к лицу”), а участники общения равнополож- ны во времени и пространстве. Сказитель может корректировать свои речевые действия, наблюдая реакции адресата. Тогда как в литературной сказке, пред­ставленной в письменной форме, информация передается посредством произ­ведения. Процесс общения носит дистантный характер и идет от автора через текст. Обратная связь носит опосредованный характер. Автор лишен возмож­ности напрямую общаться с читателем. Функцию общения (передачи смысла) берет на себя текст, который оказывается амбивалентным по своим функциям: он является не только информативным блоком, адресованным читателю, но и блоком средств, организующих общение. Полагаем, что писатель-сказочник решает при помощи текста задачу организации общения с имплицитным адре­сатом и задачу осуществления воздействия на него.

Читатель-адресат выступает не только как потребитель авторской про­дукции, но и как участник создания произведения. Функционирование литера­турной сказки определяется как созданным автором текстом, так и в значитель­ной степени способностью и подготовленностью адресата идти навстречу тек­сту, взаимодействуя тем самым с автором. Личный и коллективный опыт адре­сата вступает во взаимодействие с художественным произведением, диалог текста и адресата представляет взаимонаправленное общение. Заметим, что эф­фективность общения зависит в значительной степени от “культурной подго­товленности” адресата [Борев, 1988: 160], которому автор предлагает для про­чтения текст, восходящий корнями к жанру низкого социального регистра.

На адресата ориентированы такие семантические категории, как

1. информативность, 2) экспрессивность, 3) прозрачность - степень ясности ре­чи для слушающего, имеющая целью оказание воздействия на собеседника [Гак, 2000: 763].

В свете изложенного нам представляется возможным рассматривать классическую литературную сказку как компонент письменной литературной коммуникации. В диахроническом исследовании для текстов данного типа про­блема письменной литературной коммуникации актуальна, поскольку под дав­лением фактора адресата происходит текстопостроение произведения и расши­ряется жанровое пространство сказочного дискурса. Как показывают наши на­блюдения, адресация волшебной литературной сказки прошла несколько этапов (см. об этом параграфы 1.2.2 и 1.2.4). Мы выдвигаем гипотезу о том, что имен­но фактор адресата сыграет значимую роль в становлении сказки как престиж­ного жанра и в его последующем отходе на маргинальные позиции.

Проблема адресата неоднократно ставилась литературоведами, антро­пологами, фольклористами, но осталась вне поля зрения лингвистов. Но вплоть до сегодняшнего дня эта проблема остается дискуссионной в исследованиях по литературной сказке. Одни полагают, что сказки обращены к детям [Federspiel, 1968; Bettelheim, 1976; Mourey, 1978]. Считается, что наряду с такими жанрами, как басня и комедия, волшебная литературная сказка выполняла социальный заказ общества: она формировала гармоничную и порядочную личность (honnête homme) в свете нравственных представлений эпохи и была обращена к благовоспитанным детям высших слоев общества [Escarpit, 1981: 39-41; Zipes, 1986: 17-20]. Другие утверждают, что сказки предназначены взрослым [Разу­мовская, 1983]. Третьи убеждены в двуадресности данного жанра, который соз­давался для взрослых и детей [Soriano, 1977; La Genardière, 1996]. Анализ мате­риала и социокультурного контекста, в котором развивалась литературная сказ­ка [Викулова, 2000], позволяет нам присоединиться к последней точке зрения. Сказки были обращены к возрастным группам, чей маргинальный статус пред­полагал нормативно-ценностные нововведения как фактор их социокультурной и языковой адаптации. Литературные сказки, занявшие уже к началу XVIII в. достойное место среди лапидарных жанров, являлись своеобразной формой со­циальной и языковой коммуникации литераторов с двумя социальными груп­пами - молодежь (дети - enfants^[2]) и простолюдины (roture, peuple), к которым относили в первую очередь, буржуазию и крестьянство. Именно в конце XVII века вызревает идея социального детерминизма народа, когда выдвигается по­стулат: „народ - это большой ребенок“, которого следует “воспитывать и кон­тролировать”. Таким образом, в соответствии с прагматическими установками шла адаптация двух групп читателей, имевших в свете требований того време­ни низкий социальный статус в обществе: буржуазия, простолюдины - в силу социальной обусловленности, молодежь - в силу возрастной обусловленности. Можно говорить, что сказка как художественный дискурс пересекается с педагогическим дискурсом, назначением которого является социализация и направленное воспитание личности. Под социализацией понимается процесс освоения личностью основных элементов соответствующей текстовой культу­ры через определенные жанры. Одновременно актуальной для общества и но­вой является концепция подрастающего поколения - enfants. Ребенок рассмат­ривается как потенциальный взрослый, достигающий социальной зрелости пу­тем постепенного вхождения в мир взрослых [Soriano, 1977].

Вся работа доступна по <a href=

" http://mydisser.com/ru/catalog/view/30968.html   " target="_blank">Ссылке</a>

</p>