Быстрый переход к готовым работам
|
Недействительные сделки, совершенные под влиянием насилия или угрозыВ юридической науке четко закреплен принцип недопустимости злоупотребления правом и определены общие пределы осуществления прав и обязанностей. Под злоупотреблением правом следует понимать осуществление гражданами и юридическими лицами своих прав с причинением вреда другим лицам[1]. Так, действиями, наносящими вред, являются, например, насилие и угроза, применяемые к лицу в связи с совершением сделки. Рассмотрим сделки, совершенные под влиянием данных явлений, которым посвящен п. 1 ст. 179 ГК РФ, содержащий общее указание на возможность признания судом сделок, совершенных под влиянием насилия и угрозы, недействительными по иску потерпевшего. А. Н. Гуев отмечает, что насилие может иметь самые разнообразные проявления: физическое насилие (причинение боли, страданий, истязания, нанесение побоев), психологическое насилие (запугивание другой стороны, угроза убийством, причинением телесного повреждения как самому лицу, так и его близким родственникам), насилие действием (похищение потерпевшего, его близкого родственника, истребление имущества)[2]. Таким образом, А. Н. Гуев относит угрозу к разновидности насилия, оказывающего воздействие на психику потерпевшего и вынуждающего его против своей воли совершить сделку под влиянием данных действий. Похожей точки зрения придерживается Ю. С. Гамбаров, указывающий, что как физические действия могут служить средством компульсивного принуждения (например, если продолжительные истязания вынуждают лицо заключить невыгодную для него сделку), так и психические действия могут определяться в некоторых случаях как абсолютное принуждение[3]. Обосновывая свою позицию, касающуюся абсолютного принуждения лица к совершению сделки психическими действиями, Ю. С. Гамбаров ссылается на явление гипнотизма, приводя следующий пример: субъект, получивший в гипнотическом состоянии внушение совершить на следующий день в назначенное время у конкретного нотариуса завещание определенного содержания, исполнил в точности данное ему внушение уже в послегипнотическом состоянии. При этом Ю. С. Гамбаров полагает, что в данном случае имело место именно абсолютное, а не компульсивное принуждение, поскольку лицо, бессознательно действуя под влиянием гипноза, юридически не действует и не способно к волеизъявлению в юридическом смысле[4]. Очевидно, что лицо, находясь даже в послегипнотическом состоянии, не способно осознавать значение своих действий, «запрограммированных» гипнотизером, и руководить ими. Однако фактически гипноз является разновидностью проявления психического насилия, поскольку заставляет лицо действовать против своей воли, которая оказывается сломленной в результате гипноза. Таким образом, встает вопрос: какой статьей ГК РФ должны регулироваться сделки, при совершении которых сторона действует под влиянием гипноза? Законодатель рассматривает угрозу как самостоятельное явление, отдельно от насилия, а не как его составную часть. Безусловно, угроза не только оказывает воздействие на психику потерпевшего, но и причиняет ему физический вред, выражающийся в общем ухудшении самочувствия, проявлении и обострении различных заболеваний в связи с переносимыми переживаниями и стрессом. Однако в понятие «насилие» законодателем вложен более конкретный смысл, заключающийся в том, что насилие выражается в уже совершенных действиях, причиняющих непосредственные страдания потерпевшему, в то время как воздействие угрозы заключается в страхе потерпевшего перед наступлением неблагоприятных последствий в будущем, то есть угроза, как правило, выражается в словах, а не в конкретных действиях. Кроме того, стоит отметить, что причиной совершения потерпевшим сделки под влиянием насилия является, как правило, не сам факт уже причиненного насилия, а боязнь его повторного применения. Несмотря на мотив заключения потерпевшим сделки (боязнь наступления неблагоприятных для себя последствий в виде физического насилия), нельзя рассматривать такое явление как факт угрозы. В данном случае заключение требуемой сделки является для потерпевшего условием прекращения в отношении его насилия, что и выступает причиной дачи им согласия на ее совершение. Исключительно редкими можно считать случаи, когда воля потерпевшего сломлена в такой мере, что его рукой водят по бумаге, подписывая документ, и волеизъявление на совершение сделки полностью отсутствует. Так, И. Б. Новицкий указывал, что насилие превращает лицо в орудие воли другого, средство выражения воли этого другого лица, поэтому сделку, совершенную под влиянием насилия, нельзя вообще считать выражением воли того, от кого волеизъявление внешним образом исходит. В то же время при угрозе лицо все-таки выражает свою волю, хотя и под психическим давлением[5]. Таким образом, насилие и угроза являются понятиями одного уровня и ни одно из них не входит в состав другого в том смысле, в котором данные термины отражены в п. 1 ст. 179 ГК РФ. Следовательно, гипноз, являясь, по сути, разновидностью психического насилия, не должен относиться к насилию по смыслу п. 1 ст. 179 ГК РФ, а сделки, совершенные под влиянием гипноза, должны регулироваться ст. 177 ГК РФ как сделки лица, не способного понимать значение своих действий или руководить ими. Действующая редакция ГК РФ указывает на недействительность сделок, совершенных под влиянием насилия и угрозы, не раскрывая их критериев. Тем не менее не любые насилие и угроза способны опорочить сделку, а лишь те, которые оказали действительное воздействие на волю лица, вынудив его совершить сделку. Вряд ли можно считать существенным насилие, от которого потерпевший имеет возможность обезопасить себя и своих близких, прекратить его, однократное насилие, повторное совершение которого маловероятно, а также насилие, не причиняющее серьезного вреда в настоящем времени и не способное повлечь за собой такой вред в будущем. Существенным является насилие, опасное для жизни и здоровья потерпевшего и его близких родственников. Очевидно, что такое насилие способно подавить волю лица и вынудить его совершить сделку под влиянием данных действий. Что касается остальных случаев насилия, то его существенность зависит от большого числа обстоятельств, поэтому не выглядит столь очевидной и подлежит доказыванию потерпевшим в судебном порядке. В случаях когда факт применения существенного насилия налицо, на наш взгляд, доказать обратное должен контрагент потерпевшего. Если насилие является уже состоявшимся фактом, то угроза может быть никогда не реализована, например, по причине нежелания лица совершать действия, о которых оно говорит только с целью устрашения потерпевшего, или даже отсутствия у него возможности совершения данных действий, о чем потерпевшему неизвестно. Возникает вопрос, какую угрозу считать значительной, реальной и способной подавить волю человека. В ГК РФ не предусмотрено детальное регулирование в отношении признаков угрозы и ее направленности[6]. Для разных лиц данные критерии имеют разное значение и должны учитываться судом в каждом отдельном случае с учетом личностных, возрастных, психологических, психических и иных особенностей конкретного лица, поэтому ни в законодательстве, ни в судебной практике, ни в теории права не существует единого понимания реальности и осуществимости угрозы. Так, угроза наложения проклятия, порчи, не пугающая большинство людей в современном мире, способна оказать значительное воздействие на суеверное и мнительное лицо, под влиянием которого оно может заключить невыгодную для себя сделку, посчитав подобную угрозу реальной и осуществимой. Безусловно, значительной будет являться угроза жизни лица и его близких родственников при условии возможности осуществления подобных угроз. Что касается угроз, например, здоровью, жизни иных лиц, уничтожения имущества, то они не являются столь однозначными, и определение существенности таких угроз должно даваться судом. Вопрос осуществимости угрозы также является спорным и неоднозначным. Часто невозможно точно сказать, действительно ли лицо, угрожая какими-либо противоправными действиями, не только собирается воплотить их в жизнь, но и имеет на это реальную возможность либо просто блефует. Если лицу, в чей адрес высказываются подобные угрозы, достоверно известно либо понятно, что осуществление этих угроз невозможно, нет оснований полагать, что какие-либо сделки заключены данным лицом под влиянием таких угроз, поэтому нет оснований и для того, чтобы считать подобные сделки недействительными. Бывают ситуации, когда одна из сторон сделки угрожает контрагенту в шутку, не собираясь совершать против него противоправных действий и предполагая, что контрагент понимает несерьезность таких угроз. Однако, учитывая особенности субъективного восприятия каждого конкретного лица, возможно предположить, что контрагент может не понимать несерьезность таких слов, приняв их за реальные угрозы и предполагая, что другая сторона сделки способна и собирается осуществить данные намерения. В таком случае, несмотря на фактическое отсутствие угроз, происходит искажение его воли. Если будет установлено, что при отсутствии подобных шуточных угроз данное лицо не совершило бы эту сделку на таких условиях, то, на наш взгляд, есть все основания полагать, что такая сделка должна быть признана недействительной по иску потерпевшего как совершенная под влиянием угрозы. Обратная ситуация ущемляла бы права потерпевшего, заключившего сделку на невыгодных для себя условиях из-за опасения реализации высказанных угроз, поэтому логичным выглядит приведение сторон в первоначальное положение. Если лицу очевидно, что высказанные его контрагентом угрозы носят шуточный характер, не будут реализованы, то нет оснований полагать, что сделка, якобы совершенная под влиянием таких угроз, должна быть признана недействительной, поскольку в данном случае лицо заключает сделку, реализуя свою волю, которая не расходится с волеизъявлением, а последующая ссылка на совершение сделки под влиянием угрозы является злоупотреблением правом. Таким образом, учитывая субъективность таких характеристик угрозы, как ее значительность, осуществимость и реальность, стоит отметить, что не представляется возможным законодательно закрепить степень ее воздействия на участников сделки, то есть указать, в каких случаях угроза действительно могла подавить волю потерпевшего настолько, что он совершил сделку против своей воли, а в каких наличие угрозы не ведет к недействительности сделки в связи с отсутствием ее воздействия на волю контрагента. Однако необходимо дополнить п. 1 ст. 179 ГК РФ указанием на то, что недействительной может быть признана сделка, совершенная под влиянием значительных, реальных и осуществимых насилия либо угрозы. Поскольку данные критерии являются субъективными, они требуют дальнейшего разъяснения для судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Еще одной существенной проблемой является вопрос, может ли угроза быть оправданной и по этой причине не влекущей за собой недействительность сделки. Ряд авторов разделяют точку зрения, согласно которой угроза может быть правомерной, то есть угроза правомерным злом не опорочивает сделку, если угрожавший имеет право ее совершения. Другие ученые полагают, что всякие насилие и угроза недопустимы, а потому влекут за собой недействительность сделки, заключенной под их влиянием. В этом случае угроза неправомерна не по своему содержанию, а вследствие использования ее для принуждения ко вступлению в сделку, что придает ей характер вымогательства[7]. Авторами законопроекта о внесении изменений в ГК РФ отмечалось, что угроза правомерными действиями, в том числе угроза осуществить какое-либо право, принадлежащее угрожающему лицу, в некоторых случаях тоже должна служить основанием для оспаривания сделки. Однако в окончательную редакцию изменений указанное положение не вошло[8]. Современное российское право полагает, что угроза правомерными действиями является допустимой и не влечет за собой недействительность сделки. Однако если такая оправданная угроза приводит к заключению лицом сделки, которую оно не желало совершать, можно говорить о пороке воли. На наш взгляд, правомерными можно считать лишь такие насилие и угрозу, без применения которых стороны сделки пришли бы к тому же правовому результату. В таком случае оснований для признания сделки недействительной как совершенной под влиянием насилия либо угрозы нет. Важным обстоятельством, касающимся сделок, совершенных под влиянием насилия и угрозы, является вопрос о том, с чьей стороны должны исходить данные противоправные действия. В п. 1 ст. 179 ГК РФ намеренно не уточняется, от кого могут исходить насилие и угроза, поэтому не может служить основанием для отказа в признании сделки недействительной ссылка на то, что угроза исходила не от того лица, с которым заключена сделка[9]. Как правило, сделка, совершенная под влиянием насилия и угрозы, признается недействительной в том случае, если угроза и насилие осуществляются самим контрагентом либо подобные противоправные действия совершает третье лицо с ведома или по просьбе контрагента. Таким образом, условием признания сделки недействительной является наличие у контрагента сведений о применении насилия или угрозы к потерпевшему, его заинтересованности в этом либо его безразличие к данному факту. Подобный подход к сделкам, совершенным под влиянием насилия и угрозы, защищает права добросовестного контрагента, которому неизвестно о применении насилия или угроз к другой стороне сделки, поскольку, заключая такую сделку, он не знал о пороке воли другой стороны, и признание сделки недействительной может нанести ущерб его экономическим интересам. Однако в таком случае в проигрыше остается потерпевшая сторона, которая, несмотря на явный факт несоответствия своих воли и волеизъявления, не может восстановить свои нарушенные права. Кроме того, возможны случаи, когда заинтересованность контрагента в применении к потерпевшему насилия или угроз и его причастность к этому существует, но доказать это не представляется возможным в силу объективных причин. Сохранение подобных сделок в силе является несправедливым по отношению к потерпевшему[10], поэтому ряд авторов считают, что необходимо уточнить в тексте ст. 179 ГК РФ, что факт заключения сделки под влиянием насилия или угрозы служит основанием для признания ее недействительной независимо от того, кем осуществлены насилие или угроза, и знает ли об этом контрагент по сделке или иное лицо, к чьей пользе обращена оспариваемая сделка[11]. Что касается прав добросовестного контрагента, которому неизвестно о применении к потерпевшему насилия и угроз, то действующая редакция ГК РФ предусматривает по отношению к подобным сделкам последствие недействительности в виде двусторонней реституции, а не штрафных санкций, поэтому права добросовестного контрагента затрагиваются в меньшей мере, нежели права потерпевшего, который в случае оставления сделки в силе может понести значительный экономический ущерб. В п. 4 ст. 179 ГК РФ разъясняется, что в случае признания сделки недействительной по указанным в данной статье основаниям, кроме применения общих последствий недействительности, потерпевшему другой стороной возмещаются причиненные убытки. При этом нет оснований взыскивать подобные убытки с добросовестного контрагента, которому не было известно о применении к потерпевшему противоправных действий. Логичной выглядит ситуация, когда причиненные убытки возмещаются потерпевшему лицами, применявшими к нему насилие или угрозу с целью принудить к заключению сделки.
[1] См.: Соколов Л. В. К вопросу об исследовании проблемы злоупотребления правом в юридической науке // Пробелы в рос. законодательстве. 2012. № 5. С. 100. [2] См.: Гуев Л. Н. Указ. соч. С. 214. [3] См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 763. [4] См.: Гамбаров Ю. С. Указ. соч. С. 764. [5] См.: Новицкий И. Б. Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. М., 2006. Т. 1. С. 194. [6] См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 84. [7] См.: Новицкий И. Б. Недействительные сделки. С. 70. [8] См.: Игнатов С. Л. Указ. соч. С. 39. [9] См.: Новое в гражданском законодательстве. С. 12. [10] См.: Новое в гражданском законодательстве. С. 12. [11] См.: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. С. 84.
Вся работа доступна по ссылке |
Ссылки: 
Счетчики:
|
