Эволюция института уголовного преследования в России и правового статуса прокурора в его структуре: история и современность

Развитие института уголовного преследования и правового статуса прокурора в его структуре неотделимо от развития российского уголовного процесса в целом. Истоки их зарождения следует искать в первых законодательных источниках русского права, которые, проходя свое эволюционное развитие на последующих исторических этапах, наиболее полное правовое закрепление находят в законодательстве Российской империи 40-60-х годах XIX века.

Самыми древними источниками правовых норм, связанных с регулированием вопросов привлечения к ответственности лиц за совершение преступлений, являются упомянутые в летописях договоры Руси с Византией 907, 911, 945 и 971гг.'

Обладатели государственной (княжеской) власти не вмешивались в уголовные конфликты, предоставляя их урегулирование членам рода или общины, между которыми они возникли. В литературе обоснованно указывается на то, что в этот период поощряется как кровная месть за убийство, так и самовольное возвращение похищенной вещи, коня или холопа с применением силы членами рода^[1]. Хотя в это время существует уже княжеский суд, сменивший суд народа, осуществляемый непосредственно князем или но его поручению кормленщиками, наместниками и волостелями^[2].

Исследователи истории данного периода уголовного процесса России отмечают его подлинную состязательность, выражавшуюся в том, что стороны - «суперники», опиравшиеся на помощь «мира» и «околицы», - были инициаторами и двигателями дела, они собирали доказательства, и самый процесс, «пря», «тяжа» велся с соблюдением известного процессуального ритуала, «слово противу слова»^[3].

Важнейший источник древнерусского права Русская Правда ограничила кровную месть и назвала должность вирника - лица, обязанного провести расследование и собирать виру, а также отрока - помощника вирника, исполняющего его поручения.

Нормы Русской Правды и более поздних законодательных документов (Новгородская судная грамота) свидетельствуют о формировании на Руси исторически первого вида уголовного процесса - обвинительного. На обвинителе (потерпевшем) лежала обязанность доказывания и отыскания обвиняемого («свода и гонения следа»), а также доставление его в суд.

В процессуальной литературе отмечается, что обвинительный процесс в России характерен для раннего феодализма^[4]. В частности, исследователи данного исторического периода указывают, что для обвинительного процесса было характерно рассмотрение дела на основе представленных сторонами доказательств, а само судебное разбирательство было состязательным и гласным.^[5]

Следует отметить, что в России вплоть до конца XV века судопроизводство продолжалось  по правилам Русской                                                                                  Правды,

разбирательство дела по которой протекало на основе состязательности сторон.

Вместе с тем, период феодальной раздробленности па Руси характеризуется вытеснением состязательного (обвинительного) процесса и формированием розыскного или инквизиционного процесса. Уголовное преследование лица за совершение преступления, его сыск, обвинение, а также и суд над ним в розыскном процессе осуществлялись судьей. Обвиняемый при этом был лишен возможности защищаться и рассматривался как объект, а не субъект процесса. Но все же ответственность за общественную безопасность в силу реальных условий этого времени большей частью была возложена на население (губные старосты и губные целовальники), а                                                  не па

правительственные учреждения^[6].

При правлении Петра I розыскное судопроизводство доводится до крайних пределов. Краткое изображение процессов говорит: «... процесс есть, когда судья ради своего чину, по должности судебной вопрос и розыск чинит, где, каким образом, как и от кого такое учинено преступление»^[7].

Первый Уголовно-процессуальный кодекс России, по своей сути, - результат кодификации и издания Свода Законов Российской Империи 1832 года, который возложил на губернских прокуроров и их товарищей «охранение благоустройства и законного порядка в губернии, содействие к пресечению злоупотреблений и лихоимства, возбуждение «безгласных» уголовных дел» .

Свод законов Российской империи, регулирующий в 30-50-х годах XIX века институт уголовного преследования, предусматривал поводы к началу следствия и предписывал, что «Губернский прокурор, Губернские стряпчие и из сих последних в особенности Губернские стряпчие уголовных дел и Уездные стряпчие обязаны обнаруживать доходящие до их сведения уголовные преступления, особенно безгласные, по которым нет истца... Частным лицам представляется объявлять об известных им преступлениях, для надлежащего взыскания, Прокурорам и Стряпчим»^[8]. Как обоснованно утверждается в литературе, согласно ст.34 книги II тома XV «Свода законов, законы уголовные», предварительное следствие начиналось при наличии таких поводов, как: 1) извещение известного лица следователю или суду об учинившемся преступлении; 2) жалобы; 3) донос (явное обвинение какого-либо в преступлении); 4) доношение прокуроров и стряпчих; 5) явка с повинной.'¹

Прокуроры Петербургской и Московской губерний имели помощников по следственным делам для расследования должностных преступлений. Изложенное позволяет утверждать, что, начиная с этого времени (1832 г.), прокуратура стала осуществлять уголовное преследование, правда, в несколько усеченном виде.

С началом 60-х годов XIX столетия основную нагрузку по реализации уголовного преследования осуществляли судебные следователи, учрежденные Указом Императора Александра II от 8 июня 1860 года «Об отделении следственной части от полиции», в обязанности которым было вменено производство расследования по всем преступлениям и проступкам, подлежащим ведению судебных мест.

Характеризуя этот период, И .Я. Фойницкий указывал, что до эюго времени следствие и исполнение уголовного наказания принадлежали полиции, в ее руках находился суд по маловажным преступлениям.^[9] Современные исследователи обоснованно утверждают, что целью издания названного выше Указа было отделение следственной деятельности от деятельноеш по охране порядка (полицейской деятельности), хотя за полицией оставалось расследование «маловажных» преступлений и проступков, которые подлежали рассмотрению самими полицейскими чиновниками, а также дознание о происшествиях, которые находились в прямой связи с «важными» преступлениями и проступками, подлежавшими рассмотрению в судебных местах.^[10]

Таким образом, институт уголовного преследования в уголовном судопроизводстве России с середины XIX века предусматривал, что уголовное преследование осуществляли судебные следователи, полиция (по делам менее важным) и прокуроры, входившие при обнаружении преступлений с представлениями к судебным следователям. Порядок реализации уголовного преследования устанавливался сводом законов Российской империи, который имел несколько редакций - в 1832, 1842 и 1857 гг.^[11]

Судебно-правовая реформа 1864 года внесла свои коррективы в развитие института уголовного преследования. Согласно ст. 249 Устава уголовного судопроизводства «предварительное следствие о преступлениях и проступках, подсудных окружным судам, производилось судебными следователями при содействии полиции и при наблюдении прокуроров и их товарищей». При лом согласно ст. 278 того же Устава «прокуроры и их товарищи предварительных следствий сами не производят, но дают только предложения о том судебным следователям и наблюдают постоянно за производством сих следствий»^[12].

Вместе с тем, прокурор обладал правом возбуждать уголовные дела, а ст. 281 Устава устанавливала, что «по всем предметам, относящимся к исследованию преступления и к собиранию доказательств, судебный следователь исполняет законные требования прокурора или его товарища с отметкой в протоколах, какие именно меры приняты по его требованию». Наконец, ст. 279 Устава уголовного судопроизводства указывала, что «по производству дознания о преступных деяниях полицейские чины состоят в непосредственной зависимости от прокуроров и их товарищей»^[13].

Привлечение к следствию в качестве обвиняемого производилось, как правило, судебным следователем по его инициативе, однако такое следственное действие могло быть проведено по предложению прокурорского надзора, в связи с чем, прокурор или его товарищ выносили особое постановление, в котором излагали основания для привлечения лица, совершившего преступление в качестве обвиняемого (ст.270).

В соответствии с Уставом уголовного судопроизводства 1864 г. следствие заканчивалось ознакомлением обвиняемого с материалами дела, после чего судебный следователь объявлял участвующим в деле лицам об окончании следствия.

Все материалы предварительного следствия поступали к прокурору или его товарищу (ст.ст.402-405).В аналогичном порядке судебный следователь направлял прокурору производство по делу, по которому имелась необходимость освидетельствования обвиняемых, обнаруживающих признаки умственного расстройства, а также производство по обвинению несовершеннолетних (ст.ст.315, 329).

Материалы дела, оконченного предварительным следствием, рассматривались прокурором окружного суда на предмет: 1) произведено ли следствие с надлежащей полной; 2) следует ли обвиняемого предать суду или же дело о нем должно быть прекращено или приостановлено (ст.406).