---

Механизм судебного познания в арбитражном процессе

В соответствии со статьей 8 Гражданского кодекса Российской Федерации судебные решения являются основанием возникновения гражданских прав и обязанностей. От любого из них рождается правоотношение, захватывающее в свою орбиту новых людей, оказывая воздействие на их поступки, формируя круг жизни многих субъектов.

Для устранения вредных и опасных конфликтов, писал Л.И. Петражицкий, есть унифицированное средство - обращение спорящих к третьему незаинтересованному лицу с просьбой разобрать и решить их спор, заменить индивидуально-различные мнения третьим — правовым мнением как единым и обязательным для обеих сторон. Явление выработки такого третьего правового мнения мы назовем судом (или процессом), третье мнение - судебным решением.^[1]

Потребность в судебном решении возникает тогда, когда налицо помеха в осуществлении права и имеется неопределенность в существовании или содержании правоотношения.^[2] Поэтому важно и в высшей степени необходимо в деятельности суда обеспечить справедливое, объективное решение, в свою очередь такое, какое реально отображает взаимоотношения сторон и соприкасающихся с ними лиц, очень ясно и четко соответствующее окружающей действительности в целом.

Исходной точкой судебного решения должно быть реальное, объективное знание о событиях и предметах, необходимых для заключения об их значении в настоящее время. Решение суда завершает, заключает своими выводами выясненные факты и обстоятельства такими, какими они были в действительности.

В сознании участников судебного процесса запечатлеваются образы действий, событий, предметов. По искомому пути они выстраиваются в логическую картину, где одно предшествует другому и подтверждает его, приводя к завершению искомое знание. Для судебного познания это завершение - есть возможность быть уверенным в достоверности суждения о предмете спора между двумя сторонами, когда каждая из них убеждает суд, что последовательная цепь событий завершается суждением именно в его интерпретации.

Таким образом, знание должно стать обязательным условием выводов суда, основанных на системах умозаключений, движущихся по событиям и предметам параллельно с системами истца и ответчика. Временами или событийно эти системы могут соединяться, двигаться вместе, по трое, попарно, расходиться и вновь объединяться.

Завершение таких систем определено судебным делом, предметом иска, возражением на него.

Это тоже вопрос - правильно ли определен финал судебного дела? Выводы суда о правах и обязанностях, обязаниях, запретах, ответственности и т.п. - как увериться в том, что именно завершение дела в такой форме - есть искомое справедливое решение?

Залогом познания и одновременно его сущностью, по Гегелю, может служить только разум, который независим, абсолютно самостоятелен. Через разум постигается реальность, а значит - истина.^[3]

Но разум не есть витание в облаках - некое абстрактное состояние человека и его органов чувств. Наоборот, он есть постижение сущего, выявление природы, ее состояния, место в ней человека и его поведения.

Практическое значение рассуждений о познании вообще и о судебном познании заключается в желании совершенствовать дело правосудия, представляющее собой применение норм права к конкретной ситуации, при этом истинность является важным условием защиты гражданских прав.^[4]

Перелагая эти тезисы на поле судебного познания, мы сталкиваемся с необходимостью преодоления хаоса в мыслях, осознания заданного предмета для того, чтобы в конечной точке отрезка познания быть убежденными в истинности своих выводов.

Но с чего начать путь судебного познания, что избрать отправной точкой, позволяющей складывать к ней факты, все расширяющие наше познание, все убеждающие нас в существовании чего-либо: предмета, действия, целых комплексов предметов и действий?

В данном случае мы можем начать с выработки суждения. Суждение должно состояться в соотношении каждого предмета или события, факта или обязательства. Следовательно, налицо всегда целая группа суждений.

Суждение как слово обозначает родовое понятие состояния человеческого мышления. В свою очередь посредством суждения мы вскрываем понятие,^[5] то есть находим все его моменты (единичное, особенное и общее) и связываем их мыслью. Если о понятии говорить как о категории, то, по Гегелю, не мы создаем понятия вещей, и понятия нельзя рассматривать как нечто отдельное по отношению к вещи. Понятие живет в самих вещах, благодаря чему они - суть то, что они суть; понять вещь - следовательно, осознать ее понятие.^[6]

Как легко представлять себе: вещь - отдельно, понятие - отдельно как мысленное отражение сторон и граней вещи. Может быть, и судебный деятель, не сомневаясь, высказывается о предмете, и сам полагает, что доносит до суда сведения о нем.

Обратимся опять к авторитетам человеческой мысли. "Несомненно, - писал Д. Юм, - большинство людей всегда предпочитают легкую и ясную философию точной, но малодоступной, и многие будут рекомендовать первую, считая ее не только более приятной, но и более полезной, чем вторая".^[7] Поэтому упрямство и жесткость выводов Гегеля принимаются нами, требуют от нас согласиться с ним, что понятие о предмете - есть сам предмет, его сущность и суть. Если же встать на позицию: предмет - отдельно, его понятие - отдельно, то промежуток, прерыв этой связи может вместить столько, что оторванное от предмета понятие дойдет до общедоступного изложения не только в искаженном, но, может быть, даже и в противоположном значении.

Связь словесных определений с понятиями в юриспруденции имеет важное значение. Неточность, нечеткость правовых терминов ведет к их произвольному толкованию, поэтому получение достоверного знания о сущности того или иного правового явления невозможно без использования всей совокупности приемов и средств юридической гносеологии.^[8] Следовательно, соотношение понятия предмета к нему самому как сущности представляет собой элемент, входящий в методологию судебного познания, где слово и понятие должно быть связано самым тесным образом. Трудности соединения понятия с предметом возникают по многим причинам, в частности, из-за того, что то или иное правовое понятие, обозначаемое специально-юридическим термином, должно выражать определенные существенные признаки предметов или явлений, а с другой стороны - слово полисемантично, то есть может иметь несколько значений. Например, "залог", "владение", "третьего лица" и т.п.^[9]

Двойственное представление о предмете дает повод иметь о нем множество суждений. Поэтому о предмете судебного спора истец и ответчик высказываются с противоположных позиций и приходят к разным выводам, пытаясь каждый убедить суд в истинности своего.

Каково суду выносить собственное решение, когда обе стороны одинаково убедительны, а принцип состязательности процесса ограничивает его познавательную активность?

Как тут не вспомнить Вольтера, иронизирующего над буржуазным гражданским судопроизводством, выбирающим из двух нелепостей - одна истца, другая ответчика - менее нелепую, на основе которой нужно принять решение.^[10]

Стоит заметить, что состязательный процесс в чистом виде неприемлем в современном мире. Точно так же невозможны ортодоксальные религиозные воззрения, только лишь мешающие чистой вере, хотя и как бы основанные именно на ее чистоте. Поэтому не каждое суждение о предмете спора - есть сам предмет. Суд не может тогда, во-первых, принять на веру только красноречие адвоката, во-вторых, высказать свое суждение по предмету, не будучи уверенным в собственном познании предмета.

Этот вывод, кажется нам, противоречит принципу состязательности процесса. Тем не менее противоречия здесь нет, поскольку мнения о предмете спора истца и ответчика, собственная оценка его обстоятельств и доказательств по делу могут привести к пониманию истинного понятия о предмете спора, к убежденности суда в этом. Совершенно очевидно, что в случае неубедительности истца и неубежденности суда должен последовать отказ в иске, а не решение, основанное на неясностях, тогда, когда не сформировано понятие о предмете, то есть нет как бы мысленного его осязания.

 

---

^[1]    Петражицкий Л.И. Теория права и государства. СПБ. 2000. С. 155-156.

^[2]    Рожкова М. Понятие судебного решения в контексте ст. 8 ГК РФ. // Хозяйство и право. 2002. № 6. С. 56.

^[3]    Гегель. Лекции по истории философии. Кн. 3. СПБ. 1994. С. 490 и далее.

^[4]    Юдельсон К .С. Проблемы доказывания в советском гражданском процессе. М. Г осюриздат. 1951. С. 18.

^[5]    Гегель. Наука логики. Т. 3. М. Мысль. 1972. С. 34,48.

^[6]    Труфанов C.H. Наука логики Гегеля. Самара. 1999. С.117.

^[7]    Дэвид Юм. Исследование о человеческом разумении. М. Прогресс. 1995. С.7.

^[8]    Зайцева С.Г. Злоупотребление правом. К вопросу о соотношении слова и понятия.// Юрист, 2002, № 1, С. 3.

^[9]    Зайцева С.Г. Злоупотребление правом. К вопросу о соотношении слова и понятия.// Юрист, 2002, № 1, С. 3.

²⁵³ Вольтер. Избранные произведения по уголовному праву и процессу. М. Юридическая литература. 1956. С. 163.

 

 

Вся работа доступна по ссылке https://mydisser.com/ru/catalog/view/26429.html