У нас уже 176407 рефератов, курсовых и дипломных работ
Заказать диплом, курсовую, диссертацию


Быстрый переход к готовым работам

Мнение посетителей:

Понравилось
Не понравилось





Книга жалоб
и предложений

 





Название Концепция кризиса III века в Римской Империи в творчестве М. И. Ростовцева
Количество страниц 223
ВУЗ МГИУ
Год сдачи 2010
Бесплатно Скачать 23479.doc 
Содержание Содержание
ОГЛАВЛЕНИЕ Введение...3

Глава 1. Общие условия формирования концепции кризиса III в. н.э. в Римской империи у М.И. Ростовцева...34

1.1. Формирование исторических взглядов М.И. Ростовцева...34

1. 2. Основные черты методики и методологии научной работы М.И. Ростовцева...45

Глава 2. Концепция кризиса III в. н.э. в Римской империи М.И. Ростовцева и ее место в историографии античности...__...67

2. 1. Проблема падения Римской империи в историографии античности конца XIX — началаXX вв...67

2. 2. Концепция кризиса III в. в Римской империи в освещении М.И. Ростовцева...80'

2 .3. Место концепции М.И. Ростовцева в западной историографии античности...135

Глава 3. Концепция кризиса III в. в Римской империи М.И. Ростовцева в контексте западной историко-философской мысли первой половины XX в...158

3. 1. М.И. Ростовцев и модернизаторство...158

3. 2. «Философия кризиса» и М.И. Ростовцев: сравнительный анализ концепций упадка

цивилизации...183

3. 3. М.И. Ростовцев и марксизм...196

Заключение...215

Список сокращений...222

Список источников и литературы...223



ВВЕДЕНИЕ

В свете современного состояния исторической науки творчество М.И. Ростовцева (1870-1952) представляет интерес по двум основным причинам. Во-первых, интерес обусловлен со стороны истории исторической науки к Ростовцеву как ученому с уникальным личным опытом и жизненным путем, ученому, который всегда оказывался в центре взаимодействия различных сил: истории и археологии, на новом этапе развития последней; культуры русской и западноевропейской, русской и американской; ученому, по отношению к которому всегда остается актуальным один из базовых гносеологических вопросов: насколько рождение новых научных теорий предопределено окружающей действительностью? каков механизм рождения этих теорий? Вторая основная причина интереса к Ростовцеву кроется уже в нынешнем состоянии историографии истории античности. В современной историографии древнего мира ощущается определенное затишье, создающее ощущение исчерпанности методологических идей. После взлета теорий М. Финли (1912-1986)' не наблюдается никаких серьезных перемен в изучении социальной и социально-экономической сферы; происходит постепенный отход от идей Финли, но нет равноценной работы (или работ), которые бы знаменовали начало нового этапа. Можно сказать, что до известных пределов произошло и ослабление интереса' ученого сообщества к собственно социально-экономической проблематике в пользу социально-культурной истории античности или ее системного, социологического изучения.2 Необходимо признать также и измельчание тематики исследований:

1 Особую роль сыграла следующая работа: Finley M.I. The ancient economy. Berkeley-Los Angeles, 1973; см.: Безгубенко А.А. Античная экономика в творчестве М. Финли // Античный вестник. Вып. VI. Омск, 2002. С. 43-61; Он же. Категории зависимого населения в исторической концепции М. Финли // Исторический ежегодник. Спец. выпуск к 60-летию проф. Г.К. Садретдинова. Омск, 2000. С. 54-69.

2 См.: Крист К. История времен римских императоров. Ростов-н/Д, 1997. ТТ. 1-2; Бауэрсок Г. Римская империя в постимпериалистической перспективе // ВДИ. 1997. № 4. С. 86-93.
монументальные труды давно не в моде, но ведь именно такие труды давали теоретическую базу.

С другой стороны, в современной науке присутствует тенденция обращения к наследию «классического» этапа изучения древности последней трети XIX - первой трети XX вв. С этой точки зрения Ростовцев является последним представителем в ряду историков того периода, когда еще создавались фундаментальные истории, написанные одним автором. Ростовцев является создателем двух именно таких фундаментальных работ: «Социально-экономической истории Римской империи» (1926)3 и «Социально-экономической истории эллинистического мира» (1941)4. С другой стороны, он является историком нового типа — ибо период между двумя мировыми войнами является также временем первого взлета коллективных монографий и толстых всемирных историй, написанных коллективом авторов. Ростовцев тоже участвовал в такого рода изданиях5, таким образом, он оказывается своеобразной ключевой фигурой, стоящей между двумя этапами развития мировой исторической науки. Идеи Ростовцева о буржуазии в древности, о причинах гибели античной культуры снова обретают популярность: если их никто не готов воспринимать целиком, по меньшей мере многие считают нужным их снова обсудить и в чем-то скорректировать. Стало очевидным, что «феномен Ростовцева» оказался больше, чем его определяли до этого авторы многочисленных историографических очерков: идеи Ростовцева не просто вошли в фонд достижений исторической науки, но стали классикой не в смысле отживших и прошедших, но в смысле постоянно актуальных.

Тот факт, что творчество Ростовцева вновь стало пользоваться популярностью, нуждается в объяснении не меньше, чем необходимость понять, какие идеи несут его научные взгляды. Одна из важных

3 Rostovtzeff M. Social and Economic History of the Roman Empire. Oxford, 1926.

4 Rostovtzeff M. Social and Economic History of the Hellenistic World. Oxford, 1941.

5 Rostovtzeff M. Ptolemaic Egypt // Cambridge Ancient History. VII. 1928. Ch. IV. P. 109-154; Ростовцев М.И. Птолемеевский Египет // ВДИ. 1999. № 4. С. 189-197.
составляющих непреходящей актуальности работ Ростовцева - его концепция падения античной цивилизации.

Основой нашей работы является анализ концепции социального кризиса III в. в Римской империи, которая, насколько нам известно, еще никогда не подвергалась подробному разбору, особенно в связи с общей концепцией античного общества у Ростовцева и в связи с его методологическими установками. В результате такого рода анализа нам представляется возможным подойти с более взвешенных позиций к некоторым сложившимся в историографии оценкам Ростовцева.

Таким образом, объектом нашего исследования будет концепция упадка античной культуры М.И. Ростовцева. Нужно сказать, что здесь нет и не может быть терминологического единообразия: сами по себе понятия «упадок культуры», «трансформация культуры», «гибель цивилизации» и т.д. для Ростовцева не были столь уж важными - он стремился передать сущность процесса, а не выдвинуть систему терминов. Важно, однако, выделить два процесса, которые Ростовцев все-таки разделял: системный кризис Римской империи в III в. н.э. и упадок античной культуры. Если второй был следствием первого, это не означает, что для Ростовцева оба процесса выступают в неизбежной связи. Сколько можно понять, Ростовцев в принципе не исключал даже для времени Диоклетиана возможности выбора другого пути развития: детерминизм в принципе не присущ его концепциям.

Кризис III в. для Ростовцева - это системный кризис Римской империи, оказавшийся предтечей упадка античной культуры. Если первый процесс имеет преимущественно социально-экономические характеристики, то второй процесс, гибель культуры - гораздо более сложный и всеобъемлющий - выходит на проблемы духовного развития, перемены психологии масс и т.д. Более того, процесс упадка античной культуры не имеет тех строгих хронологических рамок, какие имеет кризис III в.: если кризис в Римской империи - это 235-284 гг. (со всеми оговорками, включающими в себя существование особенного периода постепенного «вхождения» в кризис при
династии Северов в 193-235 гг. и периода перехода к доминату в правление Диоклетиана и Константина), то черты упадка античной культуры проявлялись уже и в эллинистическую эпоху.

В нашем понимании, можно построить следующую иерархию объекта нашего изучения: научное творчество Ростовцева в целом может быть использовано для понимания его концепции социально-экономических отношений в античности; в эту концепцию составной частью входит концепция упадка цивилизации, в которую составной частью входит концепция упадка античности и кризиса III в. в Римской империи; мы исследуем преимущественно концепцию упадка античности, но, бесспорно, нам придется выходить иногда и на более высокие уровни.

Предметом нашего исследования является изучение концепции кризиса III в. в ее историографическом ключе. Нас будут интересовать преимущественно следующие вопросы:

- влияние социально-политической среды на формирование изучаемой концепции;

- какова сущность и основные положения изучаемой концепции;

- в каком историографическом контексте появилась концепция и какое положение, таким образом, она заняла в мировой историографии.

Для того чтобы уяснить проблему (1) формирования концепции, мы считаем нужным рассмотреть (а) основные факторы, повлиявшие на формирование Ростовцева как ученого, охарактеризовать процесс складывания его научных воззрений, а также коснуться (Ь) методики и методологии его научной работы с целью дать представление об основах его работы на этапе зрелого творчества. Решение (2) задачи анализа концепции является стержнем всей нашей работы. Поскольку до сих пор эта концепция не получила подробного анализа, то оказывается необходимым дать (а) ее развернутое изложение, учитывая, что для этого нужно использовать не только «Социально-экономическую историю Римской империи», но и ряд других работ Ростовцева. Кроме того, анализ концепции будет в
значительной мере неполным, если не дать два хотя бы неполных и общих очерка: (Ь) состояния изученности проблемы кризиса III в. до Ростовцева и -(с) влияния концепции Ростовцева на изучение данной проблемы. Такого рода анализ позволит нам выйти на (3) проблему историографического контекста. Бесспорно, решение проблемы контекста в значительной мере зависит от субъективных предпочтений каждого исследователя и от стереотипов, сложившихся в науке, и поэтому нам представляются ключевыми следующие темы: (а) положение идей Ростовцева в исторической науке первой трети XX в., тесно связанное со знаменитой оппозицией «примитивизма» и «модернизаторства»; (Ь) место концепции Ростовцева в философских течениях мысли того же времени; (с) проблема взаимодействий и взаимосоотношений между видением античной истории Ростовцевым и марксистскими построениями, включая сюда и особенности отношения советского антиковедения к ростовцевскому наследию.

Кроме того, отдельной важной темой выступает «проблема 1918 г.» в творчестве Ростовцева. Содержание этой проблемы, которую мы обозначили годом эмиграции Ростовцева из России, сводится к следующему вопросу: каким образом происходило рождение новой концепции, каким образом действительность влияла на мышление историка? Сама возможность провести параллели между событиями двух революций и гражданской войны в России с одной стороны, и концепцией классовой войны крестьянского населения против буржуазии в Римской империи, с другой стороны, еще не является достаточным объяснением: в конце концов, такие параллели лежат на поверхности, они были доступны любому историку того времени, но воспользовался ими, в полном объеме, только Ростовцев. Объяснение, столь частое и чаще всего единственное, которое давала советская историография, в настоящее время стало явно неудовлетворительным, поскольку оно строилось на априорном положении о политической ангажированности Ростовцева, написавшего памфлет на Советскую Россию. Наконец, последнее по порядку, но не по важности: сам Ростовцев очень негативно относился к
такого рода трактовкам собственной концепции. Он не отрицал известного влияния на его видение истории со стороны недавних событий, но считал, судя по всему, это воздействие далеко не единственным фактором. Мы не посвящаем этой проблеме отдельного параграфа и не пытаемся разбирать ее отдельно, вне общего рассмотрения ростовцевской концепции: нам представляется, что эту проблему невозможно разрешить, оставаясь вне рамок анализа самой концепции. Краткий обзор основных мнений по этой" проблеме будет нами дан в историографическом очерке нашей работы.

Работы самого Ростовцева в последнее время начинают все более активно издаваться в России, но все-таки многие, в том числе и наиболее важные из них, до сих пор остаются доступными лишь в зарубежных изданиях. Мы не ставили целью охватить все работы Ростовцева, так или иначе затрагивающие тематику Римской империи или проблемы социальных переворотов в античном мире, поэтому нам кажется необходимым дать очерк использованных нами источников.

Бесспорно, в начале этого списка стоит сама «Социально-экономическая история Римской Империи», выпущенная в русском переводе с немецкого издания 1931 г. под названием «Общество и хозяйство в Римской Империи»6. Текстуально русский перевод мало отличается от английского издания 1926 г., не считая тех небольших в целом изменений, которые внес сам Ростовцев при подготовке немецкого издания; некоторые из этих изменений послужили основой для нашего анализа.

Помимо этой и ряда других, меньших по объему но не по значению, работ, посвященных кризису III в. в Римской империи, мы использовали также работы, описывающие процесс становления Римской империи и, частично, упадок эллинизма7 - поскольку Ростовцев в этих темах также разрабатывал вопросы кризиса культуры и проблему борьбы классов, то

6 Ростовцев М.И. Общество л хозяйство в Римской империи. ТТ. 1-2. М., 2001.

7 Ростовцев М. Рождение Римской империи. Пг., 1918; Ростовцев М. Эллинистический мир и его экономическое развитие // Современные записки. 1936. № 60. С. 325-345.
иногда для прояснения его точки зрения по вопросам III в. нам приходилось привлекать его мнения по другим кризисным эпохам античности.

Ряд работ имеет для нас особенную важность при определении теоретико-методологических установок Ростовцева, как в изучении социально-экономических процессов, так и вообще касательно теории исторического познания: это, прежде всего, его статьи «Капитализм и
народное хозяйство в древнем мире» (1900) и «Упадок древнего мира и его экономические объяснения» (193 О)9; особенную ценность представляют некоторые замечания о капитализме и буржуазии, высказанные в последней монументальной работе Ростовцева, в «Социально-экономической истории эллинистического мира». Особенности ростовцевского понимания научности, его требования к научному труду наилучшим образом наблюдаются в ряде рецензий, написанных им.10

Большой интерес для нашего исследования представляет также анализ политических статей Ростовцева", которые позволяют узнать его взгляды на события революции и гражданской войны в России, и таким образом, сравнить, чем отличается его восприятие окружающей действительности от его видения истории. В отличие от, скажем, Э. Мейера (и возможно, в пику последнему), Ростовцев гораздо более скованно пользовался сравнениями с прошлым с целью дать политический портрет настоящего; важным наблюдением является и то, что чтение политических статей заставляет пересмотреть некоторые сложившиеся стереотипы во взглядах на

Ростовцев М.И. Капитализм и народное хозяйство в древнем мире // Русская мысль. 1900. №3. С. 195-217.

9 Rostovtzeff M. The decay of the ancient world and its economic explanations // Economic History Review. 1930. Vol. II. P. 197-214.

10 Ростовцев М. Рец. - Михаил Хвостов. Очерки организации промышленности и торговли в греко-римском Египте. I. Текстильная промышленность в греко-римском Египте. Казань, 1914. X + 264 с. // ЖМНП. 1914. Октябрь. С. 348-369; Rostovtzeff M. - Rev. - An economic survey of Antient Rome. Vol. IV. Baltimore, 1938 // American Journal of Philology. 1939. Vol. 60. P. 363-379; а также ряд замечаний в: Он же. Скифия и Боспор. Критическое обозрение памятников литературных и археологических. Л., 1925.

" Rostovtzeff М. Proletarian Culture. L. 1919; Ростовцев М.И. Избранные публицистические статьи. М., 2002; Он же. Политические статьи. СПб., 2002.
Ростовцева: например, на представление о том, что он всегда был поклонником «просвещенной монархии».

Говоря о складывании стереотипов и об их преодолении, мы должны также дать очерк литературы, посвященной Ростовцеву и составившей основную базу нашей работы. Очевидно, что при написании историографического исследования провести четкое различие между источниками и литературой сложно. Работы Ростовцева, охарактеризованные выше, играют роль источника, как и ряд трудов историков конца XIX -первой половины XX века, посвященных конкретным проблемам античной истории, позволяющих уяснить общий контекст науки в период появления и почти безраздельного доминирования концепций Ростовцева (1920-е - 1950-е гг.). Многие из них служат нам одновременно в качестве историографии второго порядка, поскольку в них содержится в той или иной мере полемика с Ростовцевым, изложение его теорий.12 Нам показалось более целесообразным дать характеристику упомянутых работ применительно к каждой проблеме, рассматриваемой нами в основной части нашего исследования; в данный момент мы остановимся только на анализе тех работ, которые изначально были написаны в историографическом ключе, представляя литературу по теме нашего исследования.

Можно выделить два направления в историографии Ростовцева: биографическое, строящееся на изложении деталей жизни Ростовцева и рассматривающее его концепции в связи с особенностями жизненного пути ученого; аналитическое, обращенное преимущественно к анализу сочинений, в которых эти концепции реализованы.

Первой такой работой была статья М. Рейнхольда «Историк классического мира: критика Ростовцева» (1946), в самом начале которой

12 Из общих трудов, так или иначе полемизирующих с позицией Ростовцева, можно привести: Frank T.A History of Rome. N-Y., 1928; Gage J. Les classes sociales dans l'Empire Romain. Paris, 1964; Ste. Croix G.E.M. de. The Class Struggle in the Ancient Greek World. London, 1981. Из обобщающих развитие историографии античности статей подробно касаются концепции Ростовцева Baynes N.H. The decline of the Roman power in Western Europe. Some modern explanations // JRS. Vol. 33. 1943. P. 29-35; Starr Ch.G. The History of the Roman Empire. 1911-1960 // JRS. Vol. 50. 1960. P. 149-160.
автор говорил о том, что «систематический анализ и критическая оценка исторической методологии Михаила Ростовцева, ведущего историка античности прошлого поколения, требовались давно»13. Работа, проведенная Рейнхольдом, строится на внимательном анализе сравнительно немногочисленных методологических замечаний, которые содержатся в трудах Ростовцева и которые позволяют обрисовать общие черты ростовцевской философии истории, а также на тщательном разборе употребляемой Ростовцевым терминологии и ее критическом анализе.

Рейнхольд находит в исторических сочинениях Ростовцева «постоянно существующее противоречие между объективным, критическим, научным подходом и субъективным, априорным методом»,14 понимая под субъективизмом то неограниченное твердыми теоретическими основаниями употребление Ростовцевым современных терминов применительно к античному обществу, которое всегда влекло за собой обвинение в «модернизации» истории. Сокрушительной критике подверг Рейнхольд также понятие «капитализма» в работах Ростовцева и понимание Ростовцевым античной буржуазии. Рейнхольд выдвинул один из самых серьезных аргументов против последнего: он полагал, что Ростовцев смешал понятия, и тот социальный слой, который он субъективно определил как «буржуазный средний класс», на самом деле был правящим классом как в эллинистических государствах, так и в Римской империи, чьи экономические интересы были сосредоточены почти исключительно на землевладении.15 Рейнхольд также увидел, что основным в ростовцевской философии истории является поиск главных причин упадка древних обществ и вообще кризисов во внеэкономических факторах - в социальной психологии, политической эволюции и т.д.16 Кроме того, Рейнхольд считал, что с точки зрения

13 Reinhold M. Historian of the Classic World: a critique of Rostovtzeff// Science and society. 10(1946). P. 361.

14 Op. cit. P. 362.

15 Op. cit. P. 370. •

16 Op. cit. P. 380.
имеющихся в методологии Ростовцева компонентов, она может быть поставлена в очень тесную связь с марксизмом.

Анализ Рейнхольда проведен на бесспорно высоком уровне, однако его отличает специфический подход к рассматриваемому предмету: термины, употребляемые Ростовцевым, оцениваются с точки зрения их некоего условно общепринятого значения, а не с точки зрения внутренней гармонии ростовцевской концепции; точно так же суть самой концепции, несмотря на ряд верных и проницательных наблюдений, от Рейнхольда ускользает, поскольку он, анатомически разложив ее на части, не находит ничего, кроме набора фундаментальных противоречий. В любом случае, именно эта статья заложила основы аналитического подхода к Ростовцеву, построенного на историографическом анализе его работ.

Основы совершенно другого, биографического подхода к Ростовцеву заложил А.Д. Момильяно (1908-1987), один из крупнейших современных историков антиковедения.18 Момильяно отнюдь не отказывался от анализа самих текстов Ростовцева,19 но при этом он сделал преимущественный акцент на понимании личности ученого, поставив важный вопрос: каким образом жизненный путь влияет на научную концепцию? Момильяно впервые сформулировал проблему влияния российского прошлого на американский этап научной деятельности Ростовцева.

Согласно Момильяно, Ростовцев был великим либеральным историком, который изучал античность не с сухим бесстрастием, а со всей увлеченностью сопоставляя ее с современностью. Ростовцев с первой своей поездки в Помпеи влюбился в юг Средиземноморья, а его умение с помощью археологических источников, казалось бы, видеть прошлое, заставило его со всей силой научного таланта идеализировать античные города, и увидеть в «просвещенной монархии» Римской империи идеальный вариант развития

Op. cit. P. 388-389.

Лукиянов Ю.В. «З мир и средние века. История. Историческая мысль. Уфа, 1993. С. 75.

См.: Momigliar 1946. Р. 116-117.
Лукиянов Ю.В. «Филипп Македонский» А. Момильяно в контексте эпохи // Древний и 19 См.: MomiglianoA. Rostovtzeff s Twofold History of the Hellenistic World // JHS. Vol. 63.
царской России. Трагедия России потрясла его, и он увидел в крушении своих надежд на буржуазное развитие родной страны причину крушения Рима.

Ростовцев всегда оставался для Момильяно звездой первой величины в
исторической науке, в какой-то мере даже личным примером, но при этом его концепцию Момильяно оценивал как в значительной мере предвзятую, прямо продиктованную собственным опытом. Как нетрудно заметить, в этом моменте оба направления изучения Ростовцева, аналитическое и биографическое, совпадают; кроме того, мы должны уточнить, что наше выделение этих направлений - условность, необходимая для логической подачи материала и отражающая скорее две тенденции одной историографии проблемы: в любом случае, большинство историков работает в обоих направлениях, временное же преобладание же того или другого является следствием изменения в состоянии биографического материала или смены установок в мировой историографии античности.

Работы аналитического направления до сих пор не получили существенного развития после статьи Рейнхольда: можно сказать, что в этом смысле она была началом и вершиной работ такого рода. Когда в 1957 г. в Оксфорде было предпринято переиздание «Социально-экономической истории Римской Империи», то это спровоцировало появление ряда работ, в которых заново оценивался вклад Ростовцева в науку об античности.21 В целом, однако, излагались те же мысли, что и у Рейнхольда, только более или менее подробно аргументированные. В 50-е - 60-е гг. XX в. влияние Ростовцева было все еще сильным, но уже не таким безусловным, и интерес к его работам стал ослабевать.

Развернутый очерк биографии и основных трудов Ростовцева, близкий аналитическому подходу, дал известный немецкий историк и историк

20 «Кто знал его, знал величие». Idem. Studies in Historiography. L., 1966. P. 104.

21 Dow S. The Social and Economic History of the Roman Empire: Rostovtzeff s Classic after Thirty Three Years // AHR. 1959. Vol. 65. P. 544-553; до известной степени эту же тенденцию выражает и статья Bowersock G.W. The Social and Economic History of the Roman Empire by Michael Ivanovitch Rostovtzeff//Daedalus. 103. 1974. P. 15-23.
исторической науки К. Крист в своей монографии «От Гиббона к Ростовцеву: ^ жизнь и работы основных историков древности в период Нового времени» (1972)22. Для Криста, Ростовцев - фигура, сравнимая по собственной величине и по силе воздействия его работ разве что с Моммзеном. Будучи представителем русской интеллектуальной элиты, целью которой было повышение культурного уровня России, он в результате событий после революции оказался вне родины, и эмиграция оказалась тяжелом испытанием для него, однако, оказалась и благотворной в плане его научной известности и полезной для западной историографии. «Ростовцев знаменует начало новой эпохи в написании истории Древнего мира. Она построена на ^ требованиях, которые Ростовцев предъявлял к исследованиям: основываться на археологических раскопках, возводя их к историческому синтезу».25

В 70-е гг. XX в. звезда М. Финли затмила Ростовцева, и с этих пор концепции последнего стали считаться устаревшими. Таким образом, когда с конца 80-ых гг. снова начал пробуждаться интерес к Ростовцеву, это был уже интерес по преимуществу биографический. Падение «железного занавеса» между Западом и СССР позволило западным ученым узнать немного больше о Ростовцеве в России и в целом побудило обратиться к архивам и особенно к эпистолярному наследию.

Работой, достойно реализовавшей завет Момильяно обратиться к российскому прошлому ученого, стала монография М.А. Веса «Михаил Ростовцев. Историк в изгнании: российские корни в американском контексте» (1990). Вес преимущественно останавливается на последнем году Ростовцева в России и первых годах эмиграции, причем интерес к России в его работе иногда доминирует над интересом к Ростовцеву: работа начинается со специальной, «нулевой» главы, рассказывающей о России во второй половине XIX в., возможно, слишком подробно, однако именно в ней

22 Christ К. Von Gibbon zu Rostovtzeff. Leben und Werk fuhrender Althistoriker der Neuzeit. Darmstadt, 1972. S. 334-349.

23 Op. cit. S. 334.

24 Op. cit.S. 335. •

25 Op. cit. S. 346.
Вес приходит к важному выводу о положении «классицизма» в России,26 таким образом выводя нас к вопросу о предрасположенности Ростовцева как историка к сравнению Российской и Римской империй.

Положение, что «всякая история есть современная история»27, оказывается определяющим для Веса, равно как и обаяние позиции Момильяно. Вес не дает четкой аргументации своих взглядов или четкой системы выводов, в которой одно следует из другого, он скорее с большим увлечением рисует картину жизни Ростовцева в России и за рубежом, и одновременно с этим широко цитирует выдержки из работ самого Ростовцева, предлагая им иногда очень смелые толкования. Так, Вес видит в работе «Рождение Римской империи» (1918) не просто явное влияние российских революций, о чем говорит и сам Ростовцев, но буквально прямые сопоставления Цицерона с Керенским, Ленина с Катилиной, а Корнилова с Августом. Данное Весом истолкование - ничто иное, как риторический прием, в работе Ростовцев не проводит ни этих сравнений, ни других в этом же духе.28

Вес затрагивает широкий спектр русской жизни, и приводит множество фактов и мнений русских мыслителей, политиков и историков о русской революции, однако его подход содержит в себе несколько допущений сомнительного характера. Во-первых, перед нами на самом деле просопографический подход: Вес рассматривает жизнь и произведения тех людей, которые так или иначе были связаны с Ростовцевым. Такой подход в том или ином виде всегда приходит к отождествлению или, по крайней мере,

26 См. об этом также: William M. Calder III. Rev.: Wes M.A. Michael Rostovtzeff. Historian in Exile: Russian Roots in an American Context (Historia Einzelschr. LXV). Stuttgart, 1990 // Bryn Mawr Classical Review. V. 2. № 3.1991. P. 158-162.

27 Wes M.A. Michael Rostovtzeff. Historian in Exile: Russian Roots in an American Context (Historia Einzelschr. LXV). Stuttgart, 1990. P. 61.

28 Очень симптоматичен тот факт, что точка зрения Веса очень быстро трансформировалась у некоторых исследователей в точку зрения Ростовцева. Так, в предисловии к современному изданию «Рождения Римской империи» А. Арсентьев пишет: «Ростовцев проводил смелые исторические параллели: в Ленине он видел Катилину» и т.д. Арсентьев А. М.И. Ростовцев и его взгляд на историю гражданских войн в Древнем Риме // Ростовцев М. Рождение Римской Империи. М., 2003. С. 6. Таким образом и рождаются историографические мифы.
к очень близкому положению взглядов группы и отдельного индивида. ^ Таким образом, слова М.О. Гершензона, высказанные в письме в В.И. Иванову, о том, по сути дела религиозном, переживании, которое он испытал в качестве одного из последствий революции, оказываются почти что доказательством того, что Ростовцев пережил нечто подобное . Более того, высказывание стороннего наблюдателя о том, что русские склонны использовать прошлое в политических целях применительно к настоящему (сказанное по поводу одного из скандалов в эмигрантской среде вокруг «Слова о полку Игореве»), оказывается не менее важным доводом.30 Другим заметным недостатком просопографии является то, что на самом деле она

* дает очень узкую картину: картину круга знакомых, и мешает иногда увидеть то или иное явление во всей его полноте. Так, для Веса оказывается очень важным тот факт, что Луначарский был двоюродным братом Ростовцева, и он тщательно изучает, как относились к Луначарскому в семье, хотя мы вряд ли можем утверждать, что отношения в семье как-то повлияли на суть разногласий между Луначарским и Ростовцевым по вопросам культурной политики .

Во-вторых, биографический подход Веса увлекает за собой исследователя, заставляет видеть в произведениях Ростовцева прямое влияние окружающей реальности. Вес строит логические цепочки следующего типа: революция пробудила религиозные чувства многих русских интеллигентов - Ростовцев был русским интеллигентом, следовательно, революция должна была пробудить и его религиозные чувства - соответственно, появление ряда работ Ростовцева в 20-е гг. XX в., где он говорит о религии, объясняется именно этим всплеском религиозности. Очевидно, что среднее звено такой логической цепочки является самым спорным. У нас нет никаких прямых свидетельств,
29 Op. cit. P. 72.

30 Op. cit. P. 89.

31 Впрочем, сходную с Весом точку зрения высказывает и Г.С. Лебедев. Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700-1917 гг. СПб., 1992. С. 418.
исходящих от самого Ростовцева, где бы он говорил об особых мистических настроениях, пережитым им после революции, равно как у нас нет и никаких ясных доказательств некоей «слабой» религиозности Ростовцева до революции. Приводимые Весом слова сына Тырковой-Вильямс, А. Бормана («Он (Ростовцев - С.К.) смотрел на жизнь с гримасой; все происходящее в настоящем уже случалось много раньше, в античном мире. Но его спокойная мудрость исчезала, как только ему напоминали о неизбежности смерти»32) свидетельствует о многом в личных взглядах Ростовцева, но только не о том, что после эмиграции он пережил всплеск религиозного чувства.

В основных своих выводах, хотя и не сформулированных отдельно, Вес остается сторонником Момильяно: это видно, например, в его строгой убежденности в том, что Ростовцев был поклонником «просвещенной монархии» в России . Как и свойственно биографическому направлению, автор не углубляется в теоретико-методологические проблемы, в принципе не ставит вопрос о модернизаторстве и не дает анализа научных трудов Ростовцева.

Из важных работ Веса обязательно упомянуть также статью «Русское окружение молодого Михаила Ростовцева» (1988)34, в какой-то мере послужившую предварительной основой изложенной нами монографии. В ней Вес подробно описывает семью Ростовцева, особенно в социологическом аспекте, касается особенностей гуманитарного образования в России и пробует показать механизм влияния окружения (background) Ростовцева на его будущие работы, прежде всего на «Социально-экономическую историю Римской империи». Вес подчеркивает, что описание Римской империи периода господства образованной буржуазии есть описание Ростовцевым его видения России. Конечно, Вес не в состоянии разрешить возникающие при таком истолковании сложности: что понимать под «буржуазией» в России?

32 Op. cit. Р. 66.

33 Op. cit. Р. VIII.

34 Wes М.А. The Russian Background of the Young Michael Rostovtzeff// Historia. 1988. № 37. P. 207-221.
Список литературы
Цена, в рублях:

(при оплате в другой валюте, пересчет по курсу центрального банка на день оплаты)		 1425
Скачать бесплатно 23479.doc 





Найти готовую работу


ЗАКАЗАТЬ

Обратная связь:


Связаться

Доставка любой диссертации из России и Украины

Вход для партнеров

Регистрация

Восстановить доступ

Материал для курсовых и дипломных работ


Ссылки:

Выполнение и продажа диссертаций, бесплатный каталог статей и авторефератов

Счетчики:

Besucherzahler
счетчик посещений

© 2006-2022. Все права защищены.
Выполнение уникальных качественных работ - от эссе и реферата до диссертации. Заказ готовых, сдававшихся ранее работ.